Может быть (версия пришла на ум, и от нее полегчало, как от свежего воздуха в этих задымленных проулках), он смотрел с крыши не в ту сторону; вот почему нет фонаря. Он со своей полуамбидекстрией вечно путал право и лево. Он одолел еще две деревянные ступени и ступил на тротуар.

Почувствовал, как она сжала его запястье.

– Сюда…

Она быстро вела его во тьме, на тротуары и с тротуаров, из полной в почти полную темноту и обратно. Сбивало с толку почище подвальных коридоров.

– Мы в парке, да?.. – спросил он, когда прошла не одна минута. Он не только пропустил вход, но, всплыв из своих раздумий и заговорив, не понял, сколько минут прошло. Три? Тринадцать? Тридцать?

– Да… – ответила она, не понимая, почему не понимает он.

Они шли по мягкой пепельной земле.

– Все, – сообщила она ему. – Пришли ко мне.

Зашелестели деревья.

– Помоги одеяло расстелить.

Он подумал: а она-то как умудряется видеть? На ногу ему упал уголок одеяла. Он опустился на колени и потянул; почувствовал, как тянет она; почувствовал, как натяжение ослабело.

– Снимай с себя всё… – тихо сказала она.

Он кивнул, расстегнул рубаху. Он знал, что грядет и это. С каких пор? С утра? Выходят новые луны, подумал он, и меняются небеса; а мы всё безмолвно интригуем ради слияния плоти с плотью, и земля стоит смирно, и можно по ней шагать, и не важно, что там над нею. Он расстегнул штаны, вылез из них и, подняв взгляд, заметил, что немножко видит ее по ту сторону одеяла – бешено снующее пятно, что шуршит шнурками, джинсами, – в траву упала кроссовка.

Он сбросил сандалию и голым лег навзничь на краю одеяла.

– Ты где?.. – спросила она.

– Здесь, – но вышло скорее кряхтение, тряхнувшее маску лица.

Она рухнула рядом – плоть во тьме тепла, как солнечный свет, – скользнула на него. Колени просунула меж его колен. Его руки радостно обхватили ее; он засмеялся и качнул ее вбок, а она ртом искала его рот, нашла, впихнула туда язык.

Жар из паха нарастал слой за слоем, пока не заполнил его всего, от колен до сосков. Кость ее лобка терлась о его бедро, она вцепилась ему в плечи – но у него не вставал.

Они раскачивались, целовались; он трогал, потом тер ее груди; она трогала, потом терла его руку, что терла ее; они целовались и обнимались пять минут? десять? Хотелось извиняться.

– Так, наверно, не… ну, в смысле, тебе…

Она отодвинула голову.

– Если ты переживаешь из-за этого, – сказала она, – у тебя есть пальцы на ногах… на руках… язык…

Он засмеялся:

– Ну да, – и съехал вниз: ступни, затем колени переползли с одеяла на траву.

Двумя пальцами он коснулся ее пизды. Она рукой вдавила в себя его ладонь. Он опустился к ней ртом; она растопырила пальцы, и сквозь них пробились ее волосы.

Аромат, как кулак в лицо, вызвал в памяти – где это было? в Орегоне? – первый удар топора по влажному сосновому полену. Он высунул язык.

И его хуй проволокся по одеялу; нежный овал вылез из широкого капюшона.

Она сильно вцепилась ему в голову одной рукой; другой сильно вжала два его пальца в свое бедро.

Языком он обрисовал складки, что мокро высунулись наружу; и жесткое семечко в складчатой воронке; и мягкую, зернистую бороздку за ним. Она шевельнулась и на полминуты затаила дыхание, ахнула, снова затаила; ахнула. Он разрешил себе потереться об одеяло, совсем чуть-чуть – в девять лет он так мастурбировал. А потом забрался на нее; обе ее руки между бедер поймали его хуй; он вжался в нее. Ее руки с трудом вылезли из-под него и сомкнулись, внезапно и крепко, у него на шее. Держа ее за плечи, он толкнулся вперед, и отступил, снова толкнулся, медленно; и снова. Под ним перекатывались ее бедра. Ее пятки просеменили вверх по одеялу, лодыжки прижались к его ляжкам.

Она стискивала его кулак, точно камень или узел корня, не помещавшийся в руку. Качая и качая, он вжимал ее опрокинутую ладонь в траву; травинки меж растопыренных пальцев щекотали ему костяшки. Он задыхался, и падал, и задыхался, а она рывками подтаскивала руку к одеялу; по одеялу; наконец прижала к щеке, к губам, к подбородку.

А его подбородок, мокрый и небритый, заскользил по ее горлу. Он вспомнил, как она сосала его палец, и, занятным манером рискнув, разжал руку и три пальца сунул ей в рот.

Поняв по ее движениям (ее выдохи громки, и долги, и влажны, испод языка горяч меж его костяшек), что этого она и хотела, он кончил секунд через сорок после нее.

Он лег на нее, содрогнулся; она стиснула его плечи.

Спустя некоторое время она почти разбудила его словами:

– Слезай. Ты тяжелый.

Он приподнял подбородок:

– А ты… не любишь, чтоб тебя потом обнимали?

– Люблю, – засмеялась она. – Но ты все равно тяжелый.

– А, – и он скатился, потянув ее за собой.

Она взвизгнула; визг обернулся хохотом, и она очутилась сверху. Ее лицо тряслось, прижимаясь к его лицу, все еще смеясь. Как будто она очень быстро что-то жевала. Он улыбнулся.

– А вот ты не тяжелая, – сказал он и вспомнил, как она говорила, что у нее фунта четыре или восемь лишнего веса; явно не жира.

В кольце его рук она умостилась на нем; одна рука, размякнув, легла у его горла.

Под его ягодицами, спиной и ногами четко проступали контуры земли. И камешек (или что-то под одеялом?) под плечом (или это призма на цепочке)… вот…

– Ты как?

– Ммм-хм. – Он сдвинул это что-то в ямку, чтоб не мешало. – Я хорошо.

Он уже задремывал, когда она соскользнула ему под бок, коленями к его голеням, головой сползла ему на плечо. Одну руку передвинула ему на живот, под цепочку. Ее дыхание щекотало волосы у него под ключицей. Она сказала:

– Из-за таких вопросов теряешь друзей… Но мне интересно: тебе кто больше понравился в постели, Тэк или я?

Он открыл глаза, опустил взгляд ей, видимо, на макушку; ее волосы погладили его по лицу. Он отрывисто в них хохотнул:

– Тэк языком молол?

– В баре, – сказала она, – пока ты был в сортире. – Вообще-то, она уже, похоже, засыпала. – Я думала, он шутит. А потом ты сказал, что был там с утра.

– Мммм, – кивнул он. – И что он говорил?

– Что ты был отзывчив. Но в целом – снулая рыба.

– О как. – Он удивился, почувствовал, как вздернулись брови и нижняя губа. – А ты что скажешь?

Она прижалась к нему крепче – движение, прокатившееся от ее щеки у него под мышкой (он сильнее обнял ее одной рукой), по груди (он ощутил, как одна ее грудь взобралась на грудь ему; другая сильно сплюснулась между их телами – может, ей так неудобно?), по бедрам (хуй восстал меж бедер и упал на живот), по коленям (он обхватил их своими) и до ступней (он впихнул большой палец ей между пальцами, и она его сжала).