– Конечно, нет… Когда собиралась, поехала на такси и ему не сказала.

– Какая же ты…

– Да я шучу. Ты же знаешь, я с тобой. Слушай, меня уже трясет от любопытства. Я буду ждать: ты мне все расскажешь?

– Ну, а кому?..

К шести часам Оксана была в своем «официальном» черном брючном костюме – пока одном на все такие случаи жизни, до закупки гардероба времени не нашлось, легкий макияж, обручальное кольцо с крупным бриллиантом. В сумку положила банковскую карту, чтобы снять деньги в банкомате. Она не знала, как зрители проходят на конкурс. Позвонила Юрию, скрывая от самой себя, что нервничает. Сообщила, куда едет и что может опоздать к ужину. Объяснила просто:

– Юра, я хочу на нее посмотреть. Мне кажется, я что-нибудь пойму.

– Хорошо, – невыразительно ответил он и положил трубку.

Она не видела, как после этого он до боли сжал руки в кулаки и стиснул зубы. Ничего страшного в ее поступке нет, ему самому интересно, какой она сделает вывод. Но сам факт ее инициативы… Она становится самостоятельной. Он сжал кулаки и зубы от страха. Не за нее. Тут никакой опасности. Просто это застало его врасплох: ее стресс прошел, она разрывает зависимость от его стен и от него. У нее появляется своя жизнь. Ему это не нужно! Но он не дурак: мешать – значит вызывать противодействие. Лучше соглашаться.

… Они подъехали к театру, когда охранники, пропустив последних зрителей, собирались закрыть дверь.

– Пропустите меня, пожалуйста, – подбежала к ним Оксана.

– У нас только по приглашениям! – объявил один.

– Мне очень нужно, я просто не успела договориться насчет приглашения, – сказала Оксана. – Вы наверняка слышали о моем муже Юрии Демидове. Он мог бы сейчас позвонить администратору, но, может, мы так попробуем?

Она протянула триста долларов.

– Пошли, – сказал второй охранник, сунув деньги в карман. – Я поставлю вам кресло. Марго скажу, что ваш муж звонил.

– Кто у нас Марго?

– Владелица конкурса.

Зал действительно был полон. Охранник принес из-за кулис легкое удобное кресло, предназначенное для неожиданных гостей. Поставил в такое место, где Оксана никому не бросалась в глаза, а ей все было видно и слышно. Первая конкурсантка уже читала какую-то патриотическую поэму с интонациями не очень образованного человека, с плохим слогом и полным отсутствием актерского мастерства. Потом вышла другая… Через сорок минут Оксана подумала, что сильно ошиблась с выбором конкурса. Терпеть эту скуку смертную она больше не могла. И тут объявили Анну Сергееву. Оксана вздрогнула. Она уже решила, что Аня не придет. Когда она ее увидела на сцене, у нее дыхание перехватило от волнения.

Аня какое-то время стояла молча, в черном, очень коротком платье. Потом вытащила из-за пояса черный платок, надела на голову, завязала вокруг шеи, по-вдовьи. Оксане показалось это страшным. Как и вытравленные белые волосы, и ставшие огромными из-за подводки черные глаза.

– Горький, – тихо произнесла Аня. – «Мать изменника».

Она читала не как актриса. У нее были свои, индивидуальные интонации. Она в сильном волнении иногда невнятно выговаривала какие-то слова. Но… Оксану трясло. Этот текст об осажденном городе, об убийствах, о пропитанной кровью земле шел от души. Он был прочувствованным, сознательно выбранным. В зале стояла мертвая тишина, только Оксана, разумеется, видела реальное убийство, истерзанное тело Николая. Аня закончила:

– Тогда она, накрыв его своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер – ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына. И сбросив труп его с колен своих к ногам изумленной стражи, она сказала в сторону города:

– Человек – я сделала для родины всё, что могла; Мать – я остаюсь со своим сыном! Мне уже поздно родить другого, жизнь моя никому не нужна.

И тот же нож, еще теплый от его крови – ее крови, – она твердой рукою вонзила себе в грудь и верно попала в сердце – если оно болит, в него легко попасть.

Аня сняла с головы платок, вытерла руки и бросила его на пол. Было полное ощущение, что ее руки в крови. Некоторые зрители аплодировали ей стоя. Оксана встала и почти побежала к выходу.

На улице она остановилась в безлюдном месте, не дойдя до своей машины. Позвонила.

– Сергей, – сказала она. – Я звоню с конкурса красоты, где выступала Аня. Она читала Горького… В общем, это неважно. Просто… Это она. Мне показалось, что она убийца. Фанатичная, вдохновенная убийца… Алло, Сергей, вы меня слышите?

– Конечно, – раздался спокойный голос рядом. – Я тоже решил сюда заглянуть. Звонил вам домой, мне повар сказала, что вы поехали смотреть на Аню. Впечатляет, да?

… Дома Оксана прошла через гостиную, кивнув Юрию, который смотрел телевизор, на лестнице встретила Веру и сказала «потом». В спальне она быстро разделась, постояла под душем и легла, накрывшись одеялом с головой. Ее душа разрывалась: ей было жалко Аню, которая казалась ей самоубийцей, а не только убийцей. Когда Юрий лег рядом, он провел рукой по ее лицу. Оно было мокрым. Это его успокоило. Оксана слишком впечатлительна: она не уйдет от него в свою жизнь. Она не забудет, что он – ее спаситель от всех опасностей.

Утром она ему сказала:

– Договорись, пожалуйста, с инструктором вождения. Я начну заниматься.

Масленников вошел в кабинет Земцова, посмотрел на Славу и Сергея, сидевших рядом перед раскрытыми папками с бумагами, поздоровался и сказал:

– Вы какие-то задумчивые сегодня. Не пили ночью? Можете не отчитываться. Это я к слову. Значит, вот акт. Нож, который изъят у Игоря-два – так для удобства я решил его называть, пока фамилию не выясним, – это нож из кухни Демидовых. Резали именно таким ножом – вот расчеты. Повар его узнала, поскольку у него маленький характерный дефект. Вот он, на снимке. Зазубринка. Но отпечатки только Игоря. Он в любом случае был тщательно вымыт, поскольку на нем нет отпечатков самой Веры. Естественно, купить такой – не проблема, да и у повара Демидова есть подобные другие ножи. Она помнит, где они лежат, в каком порядке, но точного их количества не знает.

– Но она же заметила, что одного не хватает, – возразил Слава.

– Да, у нее есть активный, так сказать, ряд, и резервный. Этот нож был в активном. Резервным она ежедневно не пользовалась.

– Такая уйма ножей – обалдеть, – заметил Сергей. – Но с другой стороны, как она готовит! Как вспомню, так… Я, кажется, сейчас сбегаю за колбасой.

– Может, все-таки поработаем, раз ты меня оторвал от моих дел? – гневно спросил Слава.

– Не понял, как колбаса нам помешает работать, – удивился Сергей. – Ладно, раз ты такой нервный… Поеду к Демидовым потом. Голодная смерть – не мой удел. Итак, что нам дает информация по ножу?

– Ты что – не слышал? – возмутился Слава. – Ничего!