В его свете жесткие черты Каймадо смягчились. В них, как показалось Ниумура, проглядывала усталость. С последней встречи, а это было год назад, когда русская военная разведка перебросила его в Маньчжурию, чтобы разобраться в причинах провала своей агентурной сети в Харбине и восстановить связь с теми, кто уцелел после разгрома, он заметно постарел. В уголках рта залегли глубокие складки, густая седина усыпала виски, а и без того жилистое, узловатое тело еще больше высохло и напоминало корень прошлогоднего женьшеня. Прежними в нем остались глаза: спрятавшись за сильно выступающими скулами, они, как и раньше, цепко смотрели на собеседника.

Янагита широким жестом провел рукой над столом. Ниумура разлил по бокалам дорогой французский коньяк и вопросительно посмотрел на генерала. Тот выдержал долгую паузу и затем произнес тост:

— За капитана японской разведки Каймадо и его усердную работу!..

С того памятного для Каймадо дня минуло полтора года. За это время в чудовищной топке войны сгорели миллионы человеческих жизней. Лучшие сыны Японии сложили свои головы в Индокитае и на островах Тихого океана. Войне с янки не было видно конца. Не лучше обстояли дела и здесь, в Маньчжурии. Квантунская армия со своих позиций не сдвинулась ни на шаг. Все его и резидентуры усилия оказались напрасны. Трусливые политики в Токио не поверили его информации о переброске в октябре 1941 г. с Дальнего Востока под Москву восемнадцати дивизий.

И сейчас, сидя в вагоне поезда, мчавшегося в Харбин, Каймадо при одном только воспоминании об этом заскрипел зубами от ярости. В душе была леденящая пустота. Ее холод не смогла растопить даже короткая встреча с родными в Корее, которую организовал Янагита перед тем, как снова направить его в СССР. Он с трудом узнал сестру и брата. Они пришли к нему из того, другого, давно уже забытого им мира.

Город встретил Каймадо трескучими морозами. Японскому «самураю» так и не удалось выпить воды из Байкала, зато русский Дед Мороз вел себя в Маньчжурии по-хозяйски. На вокзале в Харбине его встретил капитан Кокисан. На этот раз они поехали не в японскую военную миссию, а на конспиративную квартиру. Там под охраной немногословной прислуги специалисты японской разведки принялись шлифовать с Каймадо последние детали легенды возвращения в СССР, способы связи с разведцентром и задание. Наряду со сбором разведывательной информации о частях Красной армии ему поручалось «установить глубоко законспирированных агентов: Хен Ги Сера, Ма Вен Зия и Ома, взять их на личную связь и включить в работу резидентуры».

На второй день подготовка была свернута. События на Восточном фронте, под Сталинградом, где в «русском котле» переваривались остатки 6-й армии генерал-фельдмаршала Паулюса, развивались столь стремительно, что генерал Янагита вынужден был поторопить Кокисана с отправкой Каймадо в СССР. Японская разведка позарез нуждалась в свежих данных о частях Красной армии, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке.

14 февраля 1943 г. Каймадо выехал из Харбина в сопровождении майора Дейсана и капитана Кокисана. На следующий день они были на станции Ери, от нее до советской границы рукой подать. Здесь им пришлось провести пять дней, чтобы вжиться в обстановку и изучить пограничный режим.

Наступило 20 февраля. Дождавшись, когда сгустились сумерки, Каймадо спустился на лед Амура и, пользуясь темнотой, благополучно перебрался на советский берег. Но далеко уйти ему не удалось, пограничный наряд задержал нарушителя в нескольких километрах от реки.

На допросе у начальника заставы Каймадо-«Пак» вел себя уверенно. Легенда прикрытия, отработанная в Харбине, не должна была вызвать сомнений у капитана-пограничника. Но опытный служака, повидавший всякое на своем веку, со знанием дела тянул жилы из нарушителя. Ситуация осложнилась. Каймадо-«Пак» начал плавать на деталях и, чтобы окончательно не запутаться, выложил свой главный «козырь». Он потребовал связать его с начальником разведотдела Забайкальского фронта.

Это произвело впечатление на начальника заставы, но, прежде чем звонить разведчикам, он решил подстраховаться и доложил дежурному Особого отдела фронта о задержании нарушителя. Тот распорядился доставить его в отдел. У особистов имелись веские причины задержать передачу «Пака» армейским разведчикам фронта. По данным зафронтового агента, внедренного советскими контрразведчиками в японскую военную миссию в Харбине, она располагала «крупным шпионом, действующим в советской разведывательной сети».

В тот же день «Пака» доставили в особый отдел фронта. На допросе у старшего следователя старшего лейтенанта В. Скворцова он подтвердил то, что рассказал начальнику погранзаставы и, ссылаясь на наличие важной информации, потребовал немедленной встречи с начальником разведотдела. Скворцов не спешил с ее организацией и направил военным разведчикам запрос. Ответ пришел быстро. Разведчики подтвердили факт принадлежности «Пака» к своей нелегальной зафронтовой сети в Маньчжурии и, чтобы окончательно рассеять подозрения у особистов, сообщили о том, что «он направлялся в город Цицикар с важным заданием: занять прочную легализацию. Добыть информацию о японских частях и восстановить связь с закордонным агентом «Ваном».

Теперь, кажется, все встало на свои места и тем не менее в особом отделе фронта продолжали удерживать удачливого агента. Кроме информации разведчика, действовавшего в японской военной миссии, особистов насторожило и то, что «Пак» возвратился с задания на семь месяцев раньше срока.

Еще большие подозрения у них вызвали обнаруженные при осмотре его тела свежие следы ожогов, а на запястьях — кровоподтеки и синяки. За этим угадывался знакомый почерк японской контрразведки. Она не церемонилась с захваченными в плен советскими агентами, подвергала их пыткам, тех, кто «ломался», перевербовывала и потом перебрасывала за Амур со шпионским заданием.

Это предположение следователя Скворцова Каймадо, припертый к стенке очевидным фактом, не стал отрицать и подтвердил свой арест японской контрразведкой. А чтобы спастись от полного провала, он прибегнул к легенде, которую с Кокисаном отработал для того, чтобы как-то объяснить досрочное возвращение с задания.

Вслед за Скворцовым историю его злоключений в Маньчжурии пришлось выслушать сначала начальнику 3-го отдела В. Казакову, а потом и руководителю Особого отдела фронта полковнику А. Вяземскому. На допросах «Пак» рассказал им о тех трудностях, которые подстерегали его при переходе границы, а потом преследовали на всем пути до заброшенного в лесной глухомани крохотного поселка Яндяу. Там ему удалось наконец легализоваться, устроившись на работу к мелкому торговцу. На этом везение закончилось. Досадная оплошность, допущенная в разведотделе фронта при оформлении документов прикрытия, стала роковой. Первая серьезная полицейская проверка привела к аресту, и он оказался в лапах японской контрразведки.

«Пак» не винил в этом своих наставников-разведчиков, сдержанно говорил о пытках, перенесенных в японской тюрьме, и не преминул отметить, что не выдал важного агента «Ван» в Цицикаре. Но оказавшись перед выбором между жизнью и смертью, вынужден был пойти на сотрудничество с врагом.