— Все квартиры с видеонаблюдением и охранной системой. Не волнуйся за меня, — успокаиваю ее.

— Не доверяю я этой технике, — качает головой мама.

К жилищному комплексу, в котором расположен мой новый дом, мы подъезжаем в сгустившихся над городом сумерках. Красное зарево заката, прочерченное серыми бороздами туч, скрывается за крышами многоэтажек.

Как же я соскучилась по морю! — тоскливо проскальзывает в голове мысль, которая активно начинает тормошить память, но меня от воспоминаний отвлекает телефонный рингтон.

Гаджет вибрирует в сумке, и мне приходится покопаться, прежде чем удается достать его. На экране вижу незнакомый номер.

— Кто там? — скорее машинально, чем из любопытства спрашивает мама, доставая из машины чемодан и сумку.

— Не знаю, — пожимаю плечами и принимаю вызов. — Алле? — настороженно отвечаю.

— Олеся?!

Мне знаком этот женский голос. Я его уже слышала когда-то, но где… не помню.

— Это мама Руслана. Александра, — уточняет женщина.

Мои пальцы пробирает мелкая дрожь. Я сильнее сжимаю трубку, боюсь выронить из рук телефон.

— Я вас слушаю, — хрипло отзываюсь.

Волнение накатывает так быстро, что не успеваю с ним справиться, и первое, что выдает меня, это голос.

— Олеся, я знаю, что у вас с Русланом в последнее время не ладится. Если ты не против, мне бы хотелось встретиться с тобой и твоей мамой. Нам так и не удалось поговорить и познакомиться поближе, — немного взволнованно говорит женщина.

Я оторопело кидаю взгляд на маму. Я совсем не ожидала такого поворота и абсолютно не готова к нему. Когда Руслан упомянул сегодня мать, я почему-то думала, что он говорит это специально, чтобы придать своим словам значимость.

— Я… извините, но у меня на этой неделе очень плотный график тренировок.

Мама замирает, смотрит на меня.

— Кто это? — тихо спрашивает.

— Мать Руслана, — шепчу одними губами.

— Что?! — у родительницы челюсть медленно ползет вниз.

— Может, тогда на следующей? — возвращает меня к разговору женский голос в трубке.

— Я уезжаю на соревнования. Извините.

И отключаюсь прежде, чем…

— Дай мне трубку! Дай! Я сейчас ей все выскажу! — закипает мама, и ее голос становится слишком высоким.

Я тут же удаляю номер из телефона.

— Все, мам! Все! — выставляю руку с экраном к маме лицом. — Я удалила.

— Зачем?! — удивленно спрашивает она.

— Не хочу, чтобы меня с Русланом что-то связывало. И номер его матери в своем телефоне не хочу, — сердито поджимаю губы.

Хватаю сумку, круто разворачиваюсь и, не дожидаясь родительницы, направляюсь к многоэтажке. Под колесами шуршат мелкие камешки, и это производит трудность для быстрого передвижения. Но я не обращаю на это внимания. Помогаю механике ладонями.

— Лесь, подожди меня! — зовет мама, но я упрямо двигаюсь вперед.

Я останавливаюсь отдышаться только перед пандусом. Выпустив пар, я осознаю, что эта кратковременная вспышка ярости настолько вымотала меня, что сил совсем не осталось. Оглядываюсь на маму, которая тащит по гравию чемодан и сумку, и мне становится так ужасно стыдно за свой порыв! Невольно в груди зарождается досада на саму себя за то, что, идя на поводу у эмоций, запросто могу обидеть близких мне людей.

Жду, когда подойдет мама.

— Лесь, мне кажется, ты меня переоцениваешь, — запыхавшись, произносит родительница и, бросив сумку на пороги, виснет не перилах, чтобы отдышаться.

— Извини, мам, ничего не могу с собой поделать. И меня это сильно огорчает, что не справляюсь с собой.

— Ничего, дочка, все пройдет. Не придирайся к себе. А обо мне не переживай. Я же мама, все понимаю. И даже то, насколько тебе сейчас плохо.

Мама смахивает с ресниц невидимые слезинки и снова берет в руки ношу.

— Пойдем, Лесён. А то скоро совсем станет темно. Не хотелось бы возвращаться домой так поздно.

Ольга

Женщина с тревогой смотрит на окна, из которых льется теплый желтый свет. Олеся осталась там одна. Без нее. Сможет ли она о себе позаботиться?

Перед глазами вспыхивает картинка, которая уже несколько дней не дает Ольге спокойно заснуть. Ублюдок, чтоб ему в аду гореть!

Ольга еле вытащила Олесю из депрессии пять назад. Нескончаемые походы к психологу. Разного рода терапии и иглоукалывание. Сколько потраченных сил и нервов! И вот ее девочка снова ожила. Стала похожа на Лесёнка, которой была до аварии.

А что это убогая тварь? Одной своей выходкой все похерила! Мерзавец!

Ольга-то так надеялась на то, что Руслан — это именно тот человек, который нужен ее дочери. Добрый. Мягкий. Уважительный. Самое главное — он любил ее девочку. Именно так Ольге казалось раньше. Она и подумать не могла, что за столь ангельской внешностью может скрываться такое чудовище. Гнилой. Отвратный. Молокосос, который возомнил из себя невесть что!

Но Ольга не позволит этому чудовищу безнаказанно гулять по земле. Олеся глупо поступила, простив его, но ничего, мама все исправит. Она-то уж точно знает, что такого прощать нельзя. И если Руслан не получит по заслугам, то это будет повторяться вновь и вновь.

Женщина садится в машину и, вбив в навигатор адрес полицейского участка, куда увезли девушку, которая напала на Олесю, заводит мотор и, переключив коробку, давит на педаль газа. Душа требует наказать обидчиков. И мама их накажет.

— Что значит “не примите заявление”?!

Возле окна дежурного развернулось целое представление.

— Эта девушка напала на инвалида! Разве это не хулиганство? Не преступление? — бушует Ольга.

У женщина внутри горит все от отчаяния. Она уже битых полчаса пытается достучаться до дежурного, но тот, будто заезженная пластинка, повторяет одно и то же:

— Приходите завтра. Начальство уже ушло. Что вы от меня хотите? Здесь мы принимаем заявления только о пропаже человека. У вас кто-то пропал? — монотонно спрашивает дежурный без лишних эмоций.

— Нет, — качает Ольга головой. — Но разве драка…

— Женщина, в этой драке кто-то погиб? Получил увечье? — спрашивает мужчина холодно.

— Нет, — снова Ольга качает головой. — Но сколько раз вам нужно объяснять…

— Мне вообще ничего не нужно. Состав преступления, если таковой имел место быть, уже будет выяснять следователь. Приходите завтра.

— То есть ту девушку выпустили…

— ДА! — рявкает он, и Ольга вздрагивает.

В этот момент к дежурному заходит представительного вида полицейский.