А когда Лада с Мартой снова появились на башне, почему-то с кирасой и шлемом, вероятно, забежав в Ростикову комнату, ему было уже очень плохо. Он даже не сумел остаться на ногах, не замечая ничего вокруг, сполз по главной поддерживающей колонне, зажав горевший адским пламенем живот обеими руками.

– Рост, – Лада ничего не понимала, – ты… куда ранен?

– Василису, эту новую… Найди.

Марта тоже склонилась над Ростом и вполне хладнокровно прояснила ситуацию:

– Ага, это у них тюбаном, кажется, называется. – Для верности она спросила: – Ел что-нибудь с перцем?

– Суп был… с перцем сверх меры.

– Точно тюбан. Они собирают какие-то грибы у опушки леса, толкут…

Дальше Рост не понимал. Лишь разобрал целую вечность спустя, как его несут и кто-то басовито и уверенно объясняет:

– Надо воды побольше влить в него. Хотя, скорее всего, дело швах, от этой гадости спасения не бывало пока… У нас в Перми такого случиться не может.

Ростик лежал и сквозь рвоту, которая выворачивала его наизнанку то ли от обилия воды, которую кто-то в него вливал, то ли из-за боли во всем теле, чуть не в каждом мускуле, слышал:

– Командир, они навалились, мы пробуем отбиться… – Провал, хотя сразу стало ясно, что недолгий, потому что тот же голос, похожий на голос Смаги, по-прежнему вещал: – Приказать что-нибудь ты не способен. Поэтому…

Когда Рост снова пришел в себя и увидел смутное пятно лица над собой, он прохрипел, потому что горло было забито какой-то горячей гадостью:

– Не атаковать, только защищаться…

– Да ты что, Гринев? Они же на форменный штурм пошли!

– Пошумят день и успокоятся. А они нужны… Только защищаться… Не пускать в здание и… Ждать.

– Совсем сбрендил, – опять голос Смаги. И снова он что-то добавил, что ускользнуло из сознания, как только что выловленная рыбка вырывается из рук в воду. Но в его словах была какая-то опасность… Которую следовало остановить.

Должно быть, из-за этой мысли Рост и пришел в себя куда раньше, чем должен был. Или он действительно слишком мало съел этого самого супа, что, вероятно, и оказалось его спасением.

Он лежал на своей кровати, странно спокойный, потный, как мышь, но расслабленный и, главное – живой. Он был даже способен думать, хотя думалось ему тяжело, ничего труднее в жизни он, кажется, не делал так мучительно, как выстраивал в мыслях нынешнюю способность понимать ситуацию.

Кроме того, мир вокруг отвлекал его, принимая избыточно цветные и расплывчатые формы, хотя как раз сейчас Ростик предпочел бы больше определенности. Наконец он сумел приподнять голову. Потому что в углу кто-то всхлипывал.

Этот тюбан, или как его там назвала Марта, почему-то вызывал способность видеть в темноте. Или ему только казалось, что в комнате темно? Но, в общем, он видел, хотя и не слишком надежно.

В углу сидела, связанная так, что могла пошевелить только пальцами ног, Василиса и плакала. Она готовилась к чему-то очень скверному, что должно было с ней теперь произойти. В порыве понимания мира Рост осознал, что ей просто приказали сделать то, что она и сделала с ним. Но никто не позаботился сообщить девушке, как лучше всего убежать из этого здания сразу же после ужина, вот она и попалась… Хотя поймали ее, конечно, невидимки.

Аглоры, ниндзя Полдневья… Черт, а ведь они сейчас расправляются с городом, сообразил Рост, только как-то слишком уж замедленно и спокойно подумал. Он же просил не высовываться, защищаться, но… Все было плохо, очень плохо. И скоро могло стать еще хуже.

Он попробовал подняться, это было нелегко. Но он поднялся на локте, потом спустил ноги на пол. Отчетливым голосом, который порадовал его самого, он проговорил:

– Василиса, только я смогу прекратить бойню, которую сейчас устроили наши в лагере. Если их не остановить, до утра они уничтожат всех, может быть, даже детей… Ты это понимаешь?

Девушка не ответила, по-прежнему всхлипывала. Пришлось продолжать:

– Я собираюсь всех отозвать назад, понимаешь? Меня они послушают. Но если ты, воспользовавшись моей слабостью, выстрелишь в меня, остановить их уже будет некому. Согласна?

Она хотела теперь оставаться в стороне, но что было делать, если никого другого поблизости просто не было. Никто не имел возможности заглянуть сюда еще много часов, почему-то в этом Ростик был уверен. Поэтому он все-таки заставил себя подняться на ноги.

Дойти до Василисы он, конечно, не сумел, свалился где-то посередине пути, который наметил себе, зато не очень ударился, или тело под действием отравы стало каким-то на редкость нечувствительным, поэтому он мог ползти. Он и дополз.

Непослушными пальцами принялся распутывать веревки и только тогда вдруг понял, что вполне мог произнести свою полную патетики и сострадания к гибнущим пурпурным речь по-русски. И Василиса, возможно, не поняла в ней ни слова. Но повторить ее Росту не удалось бы ни за какие коврижки.

Так вот, вспоминая, на каком же языке он ее убеждал, Рост и справился с узлами. А потом… Эта девушка, габата из чужого народа, который сейчас убивали на улицах и в домах этого нескладного города, вдруг бросилась ему на шею как к единственно близкому и знакомому человеку на свете. Она уткнулась, как нормальная, человеческая девица, куда-то в шею и принялась реветь. Она совершенно размякла или очень испугалась всего, что совершила, но, может быть, еще больше боялась того, что творили другие.

– Успокойся, на это у нас нет времени. – Рост погладил ее по плечу. Оперся, попробовал встать. Она тут же пришла немного в себя и, все еще размазывая слезы по лицу, вскочила и помогла. К пистолету, лежащему на столе, она не проявила никакого интереса, значит, все-таки он говорил на едином. – Веди меня наверх, в башенку, я буду показывать дорогу.

На смотровой башенке никого не было. Но пахло тут ужасно, или Рост, все еще под действием этого самого тюбана, так воспринимал обстановку? Нет, все-таки пахло – кровью, болью, сгоревшими гильзами от выстрелов из крупнокалиберных ружей, которые были разбросаны по всему полу. Даже сильный запах нормальной гари казался почти приятным. Рост попробовал не валять дурака и восстановить зрение.

Город внизу горел, причем с трех концов, полыхая в низкое и серое полдневное небо тугими языками пламени. Из-за дыма разобрать что-то было мудрено, но это было необходимо. На главной площади, где губиски торговали, теперь грудой лежали тела, многие из них казались… скомканными. Рост присмотрелся, так и есть, это действовали аглоры, которые в таком вот близком бою предпочитали мечи. Рост поежился, в своем странном состоянии он слишком хорошо вспомнил, как вспыхивает на миг клинок, а потом человек иногда разваливается поперек туловища надвое.

В одном из углов площади все еще лениво постреливали, скорее всего, бой там уже заканчивался, но почему-то никак не мог закончиться. Рост набрал в легкие побольше воздуха, собираясь заорать, и лишь потом понял, что это ему не под силу. Оперся на Василису поудобнее и послал ментальный сигнал, даже приказ, еще толком ничего не ощущая, кроме вот этих дурацких и мешающих запахов.