Дюриэа утвердительно кивает. Грэмпс продолжает:

— А теперь возьмем револьвер. Его можно закинутьдалеко, но ты не захочешь привлекать внимание людей, сидящих на пляже иглазеющих на яхты, а также загорающих на палубе других яхт.

Дюриэа снова кивает.

— Итак, — продолжает Грэмпс, — если бы тебенадо было избавиться от револьвера, из которого ты стрелял и которым совершилубийство, ты бы просто склонился над водой и незаметно опустил в нее своюпушку…

Улыбка неожиданно исчезает с лица Дюриэа.

— Теперь тебе понятно, сынок? Тебе о чем-нибудь говоритрасстояние между тем местом, где были обнаружены очки, и местом, где найденревольвер? Когда началась драка и очки упали в воду, стояла малая вода, то естьотлив. Яхта была повернута носом к берегу. Когда же в воду опустили револьвер,то яхта смотрела носом в открытое море. Другими словами, сынок, пушку утопиливо время полной воды, то есть прилива, а убийство было совершено во времяотлива. Иначе быть не могло.

Дюриэа кажется теперь мрачнее тучи.

— Вы хотите сказать, что револьвер утопили не сразупосле убийства?

— Нет, не сразу, а гораздо позднее. Спустя несколькочасов… Теперь тебе понятно?

Прокурор молча кивает. Грэмпс продолжает:

— Похоже, что вдова Райта сказала чистую правду. Тыпомнишь слова миссис Родман? Когда она покинула яхту, около четырех часов,между Райтом и Стирном чувствовалось напряжение…

— Да, но…

— По-моему, произошло следующее. Когда Райт вернулся наборт, проводив машинистку, мужчины повздорили. Они стояли на палубе, на корме,в том месте, где натянут тент, предохраняющий от солнца. Во время отлива яхтаповорачивается носом к берегу, и задняя палуба с пляжа не видна. Итак, мужчиныперешли на кулаки. Один из них снял очки, и они упали в воду. Драказакончилась, но ненависть осталась. В ход пошел револьвер. Я убежден, что этооружие Райта, надо проверить номера. Речь идет об убийстве и самоубийстве, каки предполагает миссис Райт. Тебе остается только разыскать исчезнувшеезавещание и исповедь Райта.

— Во всем этом что-то есть, Грэмпс, — говоритДюриэа с ноткой восхищения в голосе.

— Еще бы! Послушай, сынок, что было дальше. Наследующее утро на борт поднимается малышка Молин и обнаруживает в большой каютедва трупа. На ковре она видит револьвер, а на столе или в машинке письмо,подписанное Райтом. В послании было, видимо, нечто, что не понравилось ей и очем она не хотела уведомлять прессу. Она похищает письмо, а потом решаетпохитить также револьвер. Она не решается бросить оружие в воду, боясь, чтосталь сверкнет на солнце и привлечет чье-либо внимание, поэтому она склоняетсянад водой и падает.

Ей было дурно? Ничего подобного! У нее за пазухой былревольвер, и она нырнула, чтобы избавиться от него и одарить тритонов ирусалок… Дюриэа задумывается, затем возражает:

— Ваша теория имеет одно слабое место, Грэмпс. Этоочки. Они могли лежать на морском дне уже давно и, скорее всего, не имеютникакого отношения к драме.

— Благодаря своей форме очки довольно быстропогружаются в песок. Если бы они пролежали в воде в течение месяца, от них неосталось бы и следа. Впрочем, сынок, ты сможешь скоро это узнать, проверивстекла очков и сравнив их с рецептами, выписанными Райту и Стирну.

— О'кей! — соглашается Дюриэа. — А сейчассадимся в машину и едем.

Грэмпс устраивается на сиденье рядом с прокурором и говорит:

— Сынок! Хочу поделиться с тобой еще одной мысльюотносительно малышки Молин…

Дюриэа включает зажигание и, откинувшись в кресле,закуривает сигарету.

— Что вы имеете в виду, Грэмпс?

— Малышка Молин хорошо соображает. Она сразу поняла,что ты пригласил чету Таккер, потому что они что-то видели. Я наблюдал за ней изаметил, что она очень испугалась.

— Теперь уже поздно что-нибудь изменить. — КогдаТаккер отрицательно мотнул головой, лицо Ниты просияло. Было очевидно, что с еедуши свалился камень…

— Возможно, но теперь Таккер уже не может изменить своипоказания.

— Конечно, сынок. Но я думаю о другом…

— О чем же?

— Надо найти другую пару свидетелей, которых Молинникогда раньше не видела.

— И что дальше?

— Ты переделаешь сценарий. Сначала ты вызовешь вкабинет Ниту, а потом войдет эта пара. Дальше последует немая сцена: тыподнимешь брови и вопросительно посмотришь на вошедших, но на этот раз мужчинаи женщина должны будут, не колеблясь, утвердительно закивать головами. Послеэтого ты торжествующе улыбнешься во весь рот, как если бы папаша Виггинс умер,оставив тебе миллион долларов. Ты скажешь этой паре, чтобы они подождали вкоридоре. Когда они выйдут, ты потрясешь немного малышку и увидишь, что изэтого выйдет.

— К сожалению, Грэмпс, я не могу на это пойти.

— Почему?

— Потому что в настоящий момент мы не можем предъявитьмисс Молин никакого обвинения. Мы располагаем только гипотезами, а она богата,и у нее есть адвокат. Прокурор может действовать подобным образом только в томслучае, когда он уверен, что имеет дело с опасным преступником…

— Господи Боже мой! — восклицает Грэмпс. —Научись немного рисковать! Ведь ты женат и к тому же на Виггинс!

Дюриэа весело смотрит на возбужденного Грэмпса.

— Невозможно, Грэмпс. Я отвечаю не только за себя, но иза свою должность. Я не имею права запятнать свое имя.

— Хорошо, хорошо, оставим этот разговор! —соглашается Грэмпс разочарованным тоном. — Поехали. Надо узнать, комупринадлежит этот револьвер.

Нита Молин сидит в кабинете Дюриэа, сложив на коленях руки вперчатках. Неожиданно она меняется в лице.

— Итак, мисс Молин, я повторяю свое утверждение о том,что смерть мистера Стирна была вам выгодна в финансовом смысле, не так ли?

— Да.

Дюриэа выдвигает ящик своего стола и достает из негоревольвер тридцать восьмого калибра, обнаруженный водолазом на морском дне.

— Я хотел бы, мисс Молин, чтобы вы сказали мне, знакомоли вам это оружие. Нита встает, делает шаг назад:

— Сожалею, мистер Дюриэа, но я не люблю такие предметы.

— Посмотрите на него внимательнее, — настаиваетДюриэа, сунув ей револьвер под нос. — Вы его уже видели раньше?

— Нет. Я не часто вижу оружие.

— Значит, вы не узнаете его?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Да.

Дюриэа говорит медленно, подчеркивая каждое слово: