Действия римских легионов еще не достигли того совершенства, которое пришло позже благодаря военному гению Мария, о чем можно прочесть в первой главе труда Гиббона[51].

В его трудах скрупулезно описывается организация и тактика легионов в последние годы республики и в первые столетия империи, которыми восхищается сам автор подробного их описания. В шестом и семнадцатом томах Полибия также обсуждается военная организация римлян во времена не столь отдаленные от года, когда произошло сражение при Метавре. Автор отсылает читателя также к первой главе труда Гиббона, где в общих чертах рассматривается римская армия периода становления. Там дается ссылка на то, что та подготовка, доспехи и вооружение, которую римляне получили во времена Августа, за два века до этого только начали вводиться. Была легкая пехота, велиты (1200, не входили в строевой состав легиона), имевшие мечи, по 6 дротиков длиной по 2 м, луки и стрелы, пращи. Ядро римского легиона времен Второй Пунической войны составляли воины «цветущего возраста» (Полибий), называвшиеся гастатами и принципами. Их было 1200. Самые старшие легионеры именовались триариями, их было 600 в легионе. Гастаты, принципы и триарии носили нагрудник, или кольчужную рубашку, или кожаный панцирь с нашитыми металлическими пластинами, бронзовые наколенники и шлем с султаном из трех прямых черных или красных перьев, длиной до 40 см. У них были большие удлиненные щиты. В качестве оружия нападения они имели два типа копья, одно из которых было тонким и легким, а второе (пилум) прочным и массивным с древком длиной около полутора метров и железным наконечником примерно той же длины (у триариев были только обычные копья). Короткий меч, похожий на те, что носили испанские пехотинцы, носился на правом бедре и был одинаково приспособлен для колющих и режущих ударов. Гастаты строились в первых рядах легиона, принципы были воинами второй линии. Триарии составляли третью линию. Расстояние между рядами и шеренгами обычно составляло до 1 м, что давало легионерам достаточно пространства для того, чтобы они могли свободно пользоваться своими копьями, мечами и щитами. Воины второй шеренги не строились строго в затылок впередистоящим, а были несколько смещены, подобно фигурам на шашечной доске. Это называлось расположением в шахматном порядке. Нибур считает, что такой боевой порядок позволял легиону довольно длительное время осыпать противника копьями. Он описывает это так: «Когда первая шеренга уже метнула копья, ее воины, вероятно, делали шаг назад, а стоящие сзади делали два шага вперед, восстанавливая первую линию строя. Такое движение при шахматном расположении воинов может осуществляться практически мгновенно. Так одна линия впереди строя сменяет другую до тех пор, пока не настанет момент ближнего боя на мечах. Быстрая смена шеренг метателей копий может продолжаться, пока не кончится их запас, который, конечно, не исчерпывается двумя копьями, состоящими на вооружении каждого воина».

«Точно так же легионеры могли сменять друг друга в бою на мечах, который, при условии, что обе противостоящие армии придерживаются той же тактики, не сводится к всеобщей свалке, а состоит из многочисленных индивидуальных поединков». Далее историк добавляет, что он консультировался по этому вопросу у опытного военного, который заметил, что «описанная смена воинов передних шеренг не является чем-то невозможным, и в те времена, когда люди еще не почувствовали оглушающего грохота пороховых зарядов, подобный маневр в строю был легко осуществим».

Третья часть воинов легиона численностью шестьсот человек действовала в качестве резерва. Она всегда формировалась из солдат-ветеранов, которые назывались триариями. Их вооружение было аналогично гастатам и принципам за тем исключением, что вместо тяжелого метательного копья они имели тяжелое копье-пику. Оставшиеся воины легиона относились к легковооруженной пехоте, которая действовала в небольших стычках. В те времена в составе каждого легиона было примерно по триста кавалеристов. Италийские союзники, которые придавались к римскому легиону, имели схожие с ним вооружение и доспехи, но, как правило, имели более многочисленную кавалерию (на каждый римский легион (4200 человек) союзники, как правило, выставляли 5000 человек пехоты и 900 всадников).

Примерно такой была тактика наступавших у Метавра римлян. Правым флангом командовал Нерон, левым – Ливий. Войсками в центре командовал Порций. «И римляне, и карфагеняне хорошо понимали, как много зависело от исхода этой битвы и как мало имели надежды сохранить свои жизни те, кому сегодня не повезет. Пожалуй, римляне были более уверены в себе: ведь им приходилось атаковать противника, который пытался скрыться от них бегством. Но та бравада, с которой консул Ливий бросил свои войска на испанских и африканских воинов, на которых рассчитывал Гасдрубал, была совсем неоправданной, потому что его победа вовсе не была предрешена. Африканцы (ливийцы) и испанцы (кельты и кельтиберы) были отважными воинами, хорошо знакомыми с приемами боя римских легионеров. Лигуры тоже были стойким народом и не привыкли отступать. Их лучшие качества были весьма кстати, так как они построились в центре. Таким образом, и Ливий, и Порций встретились с достойным противником, и упорный бой на их участках долго не давал им никаких признаков победы. Помимо прочего, римлянам очень мешали слоны, расстроившие первые ряды воинов до такой степени, что они даже уронили знаки римских легионов. Все это время солдаты Клавдия Нерона тщетно пытались взобраться на крутой холм и схватиться со стоявшими против них галлами. Это вселило надежду в Гасдрубала, который, видя, что его левый фланг держится, усилил напор на левом фланге римлян»[52].

Однако Нерон вскоре понял, что Гасдрубал не обращает внимания на то, что творится у него на левом фланге. К тому же его солдаты никак не могли преодолеть сложный рельеф местности на отведенном им участке. Тогда этот полководец вновь сделал ход, достойный военного гения. Он провел отряд отборных воинов за задними рядами римских легионов и нанес жестокий удар во фланг африканцам и испанцам. Атака была столь же успешной, сколь внезапной. Испанцы и лигуры в беспорядке откатывались назад перед превосходящими силами врага, но продолжали сражаться до конца. Галлы, которые практически не принимали до этого участия в битве, были окружены и истреблены почти без сопротивления. Гасдрубал, после того как сделал все, что мог сделать полководец (это признали даже его враги), понимая, что надежд на победу не осталось и он уже не может спасти своих храбрых бойцов, не пожелал сдаться на милость жестокому и высокомерному врагу. Он направил коня прямо в гущу римской кавалерии и встретил смерть с мечом в руке, как и подобало сыну Гамилькара и брату Ганнибала.

Замысел Нерона помог римлянам одержать полную победу. После битвы его армия совершила столь же стремительный переход обратно на юг, где противник и не думал предпринимать активных действий. Никто в лагере карфагенян даже не узнал об этом марше. Но Нерон привез с собой жуткий трофей, доказательство того, что он сумел совершить. Вполне в духе жестокости того времени, что сформировала национальный характер римлян, он приказал подбросить голову Гасдрубала в лагерь его брата. Прошло одиннадцать лет с тех пор, когда Ганнибал видел брата в последний раз. Тогда сыновья Гамилькара планировали будущую войну против Рима, которую им едва не удалось довести до победного конца. Год за годом Ганнибал вел войну в Италии в надежде, что однажды он услышит весть о прибытии из Испании того, кого он так долго ждал. Он мечтал увидеть брата с гордо горящими глазами после того, как их армии соединятся. Теперь же, увидев мертвое лицо Гасдрубала, великий карфагенянин ощутил трепет в сердце и в голос застонал, потому что он видел перед собой будущую судьбу своего города.