– Это и есть твой новый компьютер? – Келлан расстегивает и стаскивает лифчик под рубашкой. – Ничего себе, какой экран!

Интересно, что будет, если показать ей «Фейсбук»? Она сказала, что не хотела бы путешествовать во времени, но что если она сможет прочитать про свое будущее… про Линдси? Что подумала бы про это та, будущая Келлан? А я в будущем – хотела бы я узнать про свое будущее? И что решил бы Джош?

Будут они в будущем помнить, что в этом году, в мае, мы нашли возможность читать «Фейсбук»? Может, когда они будут все это писать через пятнадцать лет, специально закодируют свои сообщения, чтобы мы постоянно принимали разные решения? Возможно, будущая Келлан знает, что сегодня она будет стоять перед моим компьютером. А если это так, то взрослая Келлан может придумать, что сказать, чтобы дать понять, хочет она или нет, чтобы сегодняшняя Келлан узнала о своем ребенке.

– Можно я проверю почту? – спрашивает Келлан и включает компьютер.

А может, только мы с Джошем должны знать про такую возможность?

Вдруг время вообще заставит нас все забыть, потому что это серьезная проблема для вселенной.

– Нет! – Я отталкиваю руку Келлан от компьютера.

Она недоуменно отодвигается:

– Я ж его не сломаю. Если ты не забыла, именно я показала тебе, как пользоваться Интернетом.

– Просто скоро должен прийти Мартин, – придумываю я на ходу. – Им не очень нравится, что я много времени провожу в Сети.

Нет, я не могу себе позволить впутать Келлан во всю эту историю. Я кидаю купальники и пляжные шлепки в сумку и отправляю подругу вниз, искать полотенца.

Папа снимает трубку своего офисного телефона и набирает номер мамы. Ее кабинет всего через две двери, так что я слышу, как звонит ее телефон.

– Джош пришел, – говорит отец.

Его офис выглядит так же невообразимо скучно, как и в прошлый раз, когда я заходил к нему. Некоторые друзья родителей преподают историю, и их кабинеты увешаны интересными постерами с крутыми цитатами типа «Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь»[23] или «Историю пишут победители»[24]. А у отца висит только черно-белая фотография лысого социолога, задумчиво рассматривающего свои очки.

Мама входит, закрывает за собой дверь и садится рядом со мной.

– Почему ты опоздал в школу сегодня? – спрашивает отец.

Я знал, что это случится. Мы с Эммой опоздали на целых десять минут. Я надеялся, что из школы позвонят на наш домашний телефон и я успею стереть сообщение до прихода родителей. Но в школе, видимо, знают их рабочие телефоны и сразу звонят туда.

– Мы с папой многое тебе позволяем, – говорит мама. – Мы не заставляем тебя ездить на школьном автобусе, но взамен ожидаем, что ты вовремя доберешься до школы.

– Меня Эмма подвезла, – отвечаю я. – Мы просто не обратили внимания, сколько было времени. Это больше не повторится.

Отец барабанит пальцами по столу:

– Ты что, не мог посмотреть на часы?

– Почему вы не обратили внимания на время? – интересуется мама. – Эмма была у тебя в комнате?

Это именно то, о чем меня предупреждал Дэвид. Прежде чем уехать в колледж, он сказал, что наши родители чересчур внимательно относятся к отношениям с противоположным полом. Впрочем, как оказалось, в его случае было не так.

– Она не заходила ко мне в комнату. – Это не совсем ложь. По-моему, Эмма так развеселилась из-за моих белых плавок, что собственно в комнату так и не зашла.

– Значит, ты был у нее в комнате? – продолжает мама.

Думаю, мне лучше не отвечать на этот вопрос. Я никогда не давал им причин не доверять мне, но сейчас они ведут себя так, словно я обязан отчитываться за все, что сделаю.

– Если вы еще не заметили, я больше не маленький мальчик. Я даже могу сам перейти улицу.

– Вот именно, – говорит отец. – Когда ты был маленьким мальчиком, мы разрешали вам с Эммой оставаться друг у друга на ночь. Но разница как раз в том, что мы знаем, что ты уже не маленький мальчик.

– Ты подросток, – добавляет мама.

– Неужели? – поражаюсь я. – Надо же.

Отец наклоняется вперед:

– Почему вы сегодня опоздали в школу?

Я усмехаюсь, откидываясь в кресле:

– Вы хотите знать, не занимались ли мы сексом, правда?

Голос отца звучит напряженно:

– Я этого не говорил.

Мама прижимает руку к груди:

– Неужели вы…

Я встаю и закидываю рюкзак на плечо:

– Нет, мы не занимались сексом. Я вам это объясняю только затем, чтобы у вас не было инфаркта. Вы напридумывали себе разные ужасы только потому, что я на несколько минут опоздал в школу.

– Дэвид никогда не опаздывал в школу, – говорит отец.

Я чувствую, что начинаю закипать:

– Ага, а потом он взял и уехал учиться за две тысячи миль от Лейк-Фореста!

Мать с отцом смотрят друг на друга. Мне больше нечего сказать, так что я подхватываю свой скейт и выхожу из кабинета.

* * *

Мороженщик в белом бумажном колпаке подает мне сахарный рожок с двумя шариками шоколадного мороженого с миндалем. Держа мороженое в одной руке, я кидаю монету в двадцать пять центов в ящик для чаевых и сгребаю сдачу в карман. Потом выхожу на улицу и сажусь на деревянную скамейку неподалеку, облизывая один из шариков.

Перспектива вечерней встречи с родителями меня пугает. Хотя они опять упомянули Дэвида в разговоре, мне не стоило намекать, что он переехал в Сиэтл, лишь бы жить подальше от них. Я вообще не знаю, так ли было на самом деле.

Через дорогу находится небольшой торговый центр, где есть магазины комиксов, пластинок и парикмахерская. Вижу, как на парковку въезжает белый кабриолет.

Это же машина Сидни! Она оглядывает себя в зеркало заднего вида и убирает волосы в хвост, пока крыша автомобиля медленно поднимается.

В моем кармане номер ее телефона, который она написала на обрывке тетрадного листа. Наверняка сотовый у нее с собой. У меня достаточно мелочи, чтобы позвонить, а телефонная будка стоит почти рядом со скамейкой.

Да нет, это просто глупо.

Я вытираю губы тыльной стороной ладони. Если позвоню Сидни и скажу, что сейчас вижу ее, она может подумать, что я специально за ней слежу. К тому же, если Эмма права, что Сидни решила играть в недотрогу, она вообще может не ответить на звонок, а подождать, пока я оставлю сообщение, – а я понятия не имею, что сказать ей.