Она ушла, а через пару минут появилась с Фроловым и заведующей отделением Авериной.

– Игорь Степанович, – официальным тоном начал врач. – О том, что вы сегодня не ночевали в палате, стало известно заведующей отделением Валентине Петровне. Извините, прикрывать я вас не могу, а потому за нарушение больничного режима я сегодня вас выпишу из стационара.

Я улыбнулся обоим медицинским работникам самой очаровательной из своих улыбок.

– Даже если я назову вам имя убийцы Леонида Шутова, Георгия Сухарева, Виктора Протасова, Петра Горелова и, возможно, Сергея Васнецова и тем самым восстановлю запятнанную репутацию вашего отделения неврологии, в котором за последнее время образовалось очень много трупов?

– Вам что-то стало известно о причине смерти вышеназванных вами людей? – блеснув очками, подозрительно спросила заведующая отделением.

– Известно.

– И кто же он? – полюбопытствовал Фролов.

– А это вы сейчас узнаете, – сказал я, увидев, как за спинами заведующей отделением, врача и медсестры выросла ромбовидная мешковатая фигура Кристального. – А вот и следователь пожаловал. Доброе утро Михаил Александрович.

– Доброе, – не очень-то ласково, очевидно, из-за того, что, на взгляд следователя, я понапрасну его потревожил, пригласив в больницу, ответил Кристальный и протиснулся в палату. – Ну, что случилось, Гладышев?

– Хочу представить вам преступника, совершившего в неврологическом отделении 1020-й городской клинической больницы несколько убийств, – объявил я торжественно.

– Вот как? – недоверчиво произнес Кристальный, развел в стороны руки и чуть ли не присел в шутовском полупоклоне, насмехаясь надо мной, словно желая сказать: «Поглядите, каков фрукт». – И кто же он?

– А пойдемте, я вам его покажу, – предложил я, вскочил со своего места и двинулся к выходу из палаты через проход, который организовали, расступившись в стороны, медсестра Люба, врач Фролов, заведующая отделением Аверина и следователь Кристальный.

Всем было интересно, куда я пошел и кого именно хочу показать, потому следом за мною двинулись не только вышеперечисленные люди, но и подскочившие со своих мест Александр Посылаев и Дмитрий Миклухо. Я зашел в соседний бокс. Кровать слева была пуста, очевидно, лежавшего здесь благообразного вида мужчину по установившейся в неврологическом отделении практике перевели к ходячим больным, поскольку сам он был ходячим. На кровати справа – Исмаил Рахимов. Взгляд у парня, как обычно, был отсутствующим. Когда я вошел, он лишь скользнул по мне безучастными глазами и вновь уставился вверх. Я решительно приблизился к Исмаилу и откинул на нем одеяло. За те несколько дней, что парализованный лежал в больнице, он, надо сказать хорошо сохранился; учитывая его тяжелое состояние, он должен был похудеть, однако он, наоборот, был упитан, крепок, жилист.

– Привет, Абдурахман! – сказал я ласково, скинул ноги парня с кровати, не мешкая, схватил одной ладонью больного за правую руку, а другой за шею, рывком поднял его на ноги и со всей силы толкнул в сторону глухой стены.

Не ожидавший от меня такой эскапады «парализованный» пробежал пару метров, но в стену не ударился. Он довольно-таки проворно выставил перед собой руки, поддавшись инстинкту самосохранения, довольно ловко оттолкнулся от стены, но потом, поняв, что выдал себя, мешком рухнул на пол. Однако было поздно, я уже понял, что на правильном пути и поступил совершенно верно.

Толпившиеся в дверях сотрудники больницы, пациенты отделения и следователь были шокированы моим поступком.

– Что вы себе позволяете, Гладышев! – вскричал Кристальный. – Я вас за решетку засажу за издевательства над тяжелобольным человеком.

– Он не тяжелобольной, – произнес я, напряженно смеясь, поскольку действительно выглядел в глазах непосвященных людей садистом. – Он симулянт. Позвольте представить вам убийцу Виктора Протасова, Леонида Шутова, Георгия Сухарева, Петра Горелова и, возможно, Сергея Васнецова Абдурахмана Каримова.

– Абдурахмана Каримова? – переспросила медсестра Люба и недоверчиво взглянула на табличку с данными парня и сказала: – Он же Исмаил Рахимов.

– Врет он все. Это поддельные его фамилия и имя. Вы же никто его документов не видели.

– Это правда, – признал Фролов. – Попал он к нам без документов с улицы и еле смог назвать свои имя и фамилию. Но мы вынуждены были его взять, поскольку поступил он по линии «Скорой помощи».

– Давай, Абдурахман, вставай, вставай, – проговорил я, подошел к парню, схватил его под мышки и попытался поднять на ноги, но тот упорно не хотел стоять. Тогда я потащил его к кровати.

Фролов взялся мне подсобить, схватил Абдурахмана за ноги, и мы вместе с ним уложили мнимого больного на кровать. Бросилась нам помогать и Люба.

– По правде говоря, – окидывая задумчивым взглядом «парализованного», – произнес Фролов, – симптомы инсульта, имевшие место быть у пациента Рахимова, всегда вызывали у меня недоумение. ИКТ, рентген головного мозга недвусмысленно говорили о том, что в сосудах коры головного мозга отсутствует тромб либо разрыв. Все данные обследования говорят об отсутствии инфаркта головного мозга либо геморрагического инсульта, но тем не менее пациент ведет себя как парализованный. Кстати говоря, и давление у него в норме.

– Вы хотите сказать, – мрачно проговорила заведующая, глянув на Фролова суровым взглядом, – что Исмаил Рахимов разыгрывал несколько дней перед вами парализованного и вы не сумели разглядеть в нем симулянта?

– Разглядели же вот, – буркнул Фролов, продолжая пялиться на мнимого парализованного. Вы же сами знаете, Валентина Петровна, провести врача не так уж и сложно, если знать симптомы парализованного. Если Исмаил сталкивался когда-либо в жизни с подобным заболеванием, скажем, кто-то из родственников перенес инсульт, то он знает признаки проявления этой болезни. Вот Рахимов и прикидывался больным, лежал с безучастным видом, делал вид, будто ничего толком не слышит и не понимает.

– А по ночам или когда никто не видит, Абдурахман, – заявил я, – неплохо ел, воруя продукты из холодильника.

– Между прочим, нянечки жалуются, что у больных из холодильника кое-какие продукты пропадают, – неожиданно вставила медсестра Люба.

Я изобразил пантомиму, говорившую присутствующим: «Ну, вот видите, а я что говорил!»

Молча наблюдавший за происходившей сценой следователь Кристальный наконец вступил в разговор:

– Гладышев, может быть, вы поясните, что здесь происходит?

– Охотно, – отозвался я.

Все молча так и продолжали стоять в комнате и в дверях в нее, и я, обращаясь к присутствующей аудитории, заговорил:

– По моей версии, некий депутат Государственной думы Владимир Поздняков, имеющий отношение к оборонной промышленности России, задумал продать партию оружия подвернувшемуся покупателю. Несколько дней назад, точнее, второго октября, Поздняков обговаривал условия сделки с посредником Аслановым. Встреча состоялась в ресторане «Рубин». «Ведший» все это время депутата фээсбэшник Сергей Васнецов проник в ресторан, обосновался в соседней с кабинетом, где происходила встреча, комнате и с помощью специальной аппаратуры прослушивал происходивший там разговор. Так он узнал, что сделка должна будет состояться в три часа ночи десятого октября у Белых Камней. Но тут мужчину хватил инсульт. Он вышел из занимаемого им помещения и без чувств грохнулся на пол. В это же время в ресторане находился и я со своими друзьями – тренерами из детско-юношеской спортивной школы, с которыми мы отмечали день рождения моего сослуживца Алексея Пирогова. Я ушел раньше своих друзей. Попрощавшись с ними, двинулся через зал к выходу, и наши с Васнецовым пути пересеклись. Подумав, что мужчина перебрал, я, ни о чем не подозревая, вышел из ресторана. Но а в самом «Рубине» работники ресторана, поняв, что с Васнецовым нечто неладное, вместе с моими товарищами по работе быстро вынесли мужчину из зала и вызвали «Скорую». Благо дело, станция «Скорой помощи» находится рядом, и уже через считаные минуты машина «Скорой» (которую я, кстати говоря, видел, ибо стоял на улице и голосовал) приехала и забрала Васнецова в больницу. Тут, привлеченные произошедшими в зале событиями, спохватились люди Асланова. Они обнаружили в соседней комнате прослушивающую аппаратуру и по горячим следам бросились по следам фээсбэшника Васнецова, однако работающий в ресторане официант Андрей толком не мог объяснить, кто находился в подсобной комнате рядом с кабинетом, где происходили секретные переговоры, я или Васнецов, поскольку лично не видел, кто именно вышел оттуда, запомнив лишь, что это был человек в темно-синей рубашке. А поскольку рубашки темно-синего цвета были у меня и Васнецова, люди Асланова отправились за мной и фээсбэшником. В этот момент я сел в такси, и водитель Асланова на «Лендкрузере» вместе со своими людьми кинулся в погоню. Абдурахману, – я кивнул в сторону все еще лежавшего в якобы в полной прострации Каримова, – удалось спровоцировать аварию с такси, в котором ехал я, рассчитывая на то, что я погибну. Однако я остался жив. И постольку поскольку дело происходило в одном районе, был доставлен в ту же больницу, в какую привезли и Васнецова. Об этом стало известно людям Асланова, которые сопровождали обе машины «Скорой помощи» до 1020-й горбольницы. О чем они сообщили Асланову. Он дал команду Абдурахману Каримову любым способом пробраться в больницу и убить человека, которому известна тайна сделки депутата и некоего лица, в которой Асланов являлся посредником. Самый смышленый и талантливый артист был Каримов Абдурахман, преданный Асланову до гробовой доски, и ему-то он и поручил проникнуть в больницу и убить подслушавшего его разговор с депутатом. Но постольку поскольку Абдурахману не было известно, кто именно шпионил за шефом, он стал убивать всех тех, кто поступил в ночь со второго на третье октября в больницу.