С этими словами она попрощалась со мной и вернулась к своей работе на кухне.

Я села в джип, на котором должна была вернуться в Мериду. Я знала, что путешествие будет долгим и молчаливым, если мне не удастся разговорить Лукаса.

— Мне очень понравилась Эсперанса, — сказала я, начиная разговор. — Она правда твоя крестная?

— Да, — ответил он.

Молчание. Похоже, будет нелегко.

— Она слишком молода для этого, не намного старше тебя.

— Да.

Опять молчание.

— Ты не слишком болтлив, а?

— Нет.

Некоторое время мы сидели молча.

— Она — двоюродная сестра моего отца, — наконец произнес он. — Жизнь здесь непростая. Люди рано взрослеют. Когда я родился, она была подростком, но взрослые решили, что она подойдет для того, чтобы стать моей крестной.

— Думаю, что она уже тогда была мудрее своих лет, — сказала я.

Он с подозрением взглянул на меня, словно желая убедиться, не подшучиваю ли я над ним, но понял, что я говорю серьезно.

— Ты тоже это заметила? — спросил он. — Она — очень важный человек в моей семье. Ее брат, двоюродный брат моего отца, глава семьи по мужской линии, тот, кого некоторые майя называют мать-отец, хранитель дня.

Из своих научных изысканий я знала, что хранители дня были предсказателями, толкователями знамений и священных текстов.

— Эсперанса получила свой статус благодаря не только родству с матерью-отцом, но и собственным заслугам. Ее считают хранительницей великой мудрости. — Он тихо рассмеялся. — Некоторые даже говорят, что она может предсказывать будущее. Думаю, причина в том, что она хорошо понимает людей и мир вокруг нас.

— Я догадываюсь, откуда это.

Я вспомнила ее замечание о тьме и душе.

— Значит ты — майя?

— Метис. Мои бабушка с дедушкой были чистокровными майя. Мать — испанка.

Метис, я знала, был скорее культурный, чем расовый термин. Те, в ком текла смесь индейской и испанской крови и которые так себя определяли, были склонны считать себя ближе к латиноамериканской культуре.

— Твоя фамилия Май. Для истории майя это знаменитая фамилия, не так ли?

Он снова посмотрел на меня.

— Ты имеешь в виду — печально знаменитая. Думаю, ты намекаешь на одного моего дальнего родственника, генерала Франсиско Мая, который перешел на сторону испанцев. Здесь, на Юкатане, Май — довольно распространенная фамилия.

Но в его голосе было нечто, что подсказывало мне, что лучше эту тему не развивать, поэтому я не стала расспрашивать.

Мы посидели некоторое время в компанейском молчании, затем я попробовала сменить тактику.

— Кажется, я знакома с твоей подругой, — сказала я.

Он удивился:

— С кем?

— С Эулалией Гонсалес. Я познакомилась с ней в морге. Она мне очень понравилась, и вчера мы вместе выпили по чашечке кофе.

— Она моя двоюродная сестра, — сказал он.

«С кузиной целовался», — злорадно подумала я.

— Она говорила тебе обо мне? — спросил он.

— Нет. Вообще-то я видела тебя, когда подходила к ресторану.

После этих слов он на некоторое время снова замолчал.

— Да, она очень милая, — только и сказал он, касаясь этой темы.

Я попыталась снова.

— Джонатан упомянул, что на раскопках возникла какая-то проблема, — сказала я.

— Да, — ответил он.

Снова молчание.

— Ну хватит, Лукас. Поговори со мной! — сказала я с явным раздражением. — Я же видела, как ты бойко болтаешь с другими. Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

Теперь мы ехали в гробовом молчании, глядя на мостовую.

— На раскопках остановлены работы, — наконец произнес он. — Все рабочие ушли.

— Бунт! — сказала я. — С чего бы вдруг? Конечно, работа там не сахар. Я бы даже сказала, каторжный труд.

— Да, — согласился он. — Но… взбунтовались они по другой причине.

Он на мгновение улыбнулся, произнося слово «взбунтовались».

— Они говорят, что Повелители Тьмы сердятся на нас за то, что мы там работаем. Рабочие боятся, что из-за наших работ может случиться что-то страшное и уже случилось.

— Что именно?

— Да так, кое-что. Кто-то из рабочих сильно порезался об один из кремниевых клинков, которые ты видела. Другой обнаружил знаки на песке в пещере и сказал, что это дело рук Повелителей Тьмы. И тому подобное. Невежественные люди, — сказал он извинительным тоном.

— Ну тогда это все объясняет. Или все дело в их невежестве, или что-то нехорошее действительно происходит. Мой нынешний опыт, полученный здесь, не исключает подобного развития событий.

— Да, тебе досталось, — согласился он. — Как бы там ни было, по возвращении на раскопки я переговорю с ними об условиях возобновления работ.

Он улыбнулся.

Мы прибыли в отель. Я поблагодарила его за то, что он меня подвез, и вошла в холл.

Иза и Сантьяго сидели за конторкой портье. Сантьяго сурово посмотрел на меня, без сомнения, считая, что, пока я нахожусь здесь, он является представителем моих родителей, и неважно, сколько мне лет. Однако Иза, увидев меня, улыбнулась.

— Полагаю, мое платье имело грандиозный успех, — сказала она. Я скорчила рожицу.

Для меня было оставлено два сообщения: одно от Маргарет Семпл, контактного лица в посольстве Канады в Мехико, а другое от Алекса, уведомляющего меня, что у меня в подвале небольшая протечка, ничего страшного, но неплохо будет, если я перезвоню.

Из отеля я перезвонила Маргарет Семпл. Выразив свои соболезнования по поводу кончины доктора Кастильо, она приступила к главному.

— Один противный полицейский не дает вам проходу, — начала она.

— Трудно с вами не согласиться, — сказала я. — Но что именно вы хотите этим сказать?

— Пока мне не удалось выяснить что-либо до конца, что не удивительно — местные военные и полиция не особенно с нами считаются, — но у меня возникло впечатление, что ваш майор Мартинес и сам не без греха. На вашем месте я бы не стала портить с ним отношения.

Поздно, подумала я, но поблагодарила ее за предупреждение.

— Что касается вашего паспорта, то работа ведется, хотя, как я выяснила, вам разрешается покидать отель. Но я бы не стала на вашем месте покидать город, не предупредив майора. Не давайте ему повода следить за вами.

Я поблагодарила ее и уже собиралась повесить трубку, как она сказала:

— Звоните мне каждые два дня, хорошо? Чтобы я знала, что с вами все в порядке.