Помимо интернета, революция продолжается в биотехнологии: ее обороты, доходность и поднимаемый капитал в 2014-м достигли небывалых высот[135].

Сегодняшний вызов – почувствовать следующую волну (непоследовательных) изменений и затем помочь им произойти. Экономист Брайан Артур называет эту способность сверхчувственным предвидением. Как и чувствующее присутствие, оно связано с настраиванием себя на волну будущего, стремящегося возникнуть[136].

Еще один вопрос затрагивает этическое измерение возникающих технологий. Интеграция робототехники, генной инженерии и нанотехнологии ставит человечество перед грядущим, в котором машины, как в фильме «Матрица», начнут контролировать эволюцию человеческого вида и само будущее более не будет в нас нуждаться[137]. Станет ли такой «матричный» тип будущего непременным следствием траектории нашего развития либо мы сумеем сознательно выбрать другой коллективный эволюционный путь?

Писатель Дэниел Пинчбек обсуждает скорость, с которой наши технологии движутся в этом направлении: «Каменный век продолжался много тысячелетий, бронзовый – несколько тысяч лет, индустриальная эпоха заняла триста лет, химический, или пластиковый, век начался немногим более столетия назад, информационная эра длится только три десятка лет, а биотехнологическая стартовала в последние десять. При таком подсчете вполне можно предположить, что век нанотехнологий будет существовать не дольше восьми минут! К этому моменту человеческая мысль, возможно, полностью подчинит себе всю планетарную систему, на клеточном и молекулярном уровне. Это может привести к расцвету творчества, о котором мечтали утописты, или к безумиям, описанным в антиутопиях, – а возможно, обе эти реальности наступят одновременно»[138]. Но выбор за нами.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ

Впервые в истории мировая экономика во многом управляется одним и тем же набором институтов, включая ООН, Всемирный банк, Международный валютный фонд и Всемирную торговую организацию. У каждого есть свои критики. Возьмем, например, Всемирную торговую организацию (ВТО), созданную в 1994 году. Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности в рамках ВТО криминализирует некоторые традиционные практики сохранения и обмена семян, принятые у фермеров в Индии и других странах. По мнению Ванданы Шивы, всемирно известного ученого и экологического активиста, «сельскохозяйственное соглашение легализирует использование бедных стран в качестве свалки генетически модифицированных продуктов и криминализирует действия по защите биологического и культурного многообразия, на котором основаны разные пищевые системы». Ключевая проблема современной глобализации, говорит Шива, – это то, что «ресурсы перемещаются от бедных к богатым, а загрязнение – от богатых к бедным»[139]. И в самом деле, наблюдаются трения между наднациональными институтами с одной стороны и государственным суверенитетом с другой.

Более того, механизмы, обеспечивающие обратную связь организациям глобального управления, страдают неполнотой, искажениями, а часто и вовсе отсутствуют. Критика Всемирного банка и МВФ сосредоточена вокруг социальных, культурных и экологических побочных эффектов их программ структурной перестройки, которые были впервые разработаны в 70-е годы XX века и воплощены более 500 раз[140]. Вместо всеобщего процветания эти программы (правда, уже не существующие в прежнем виде) часто приводили к социальной и экологической «гонке на выживание».

В книге «Исповедь экономического убийцы»[141] Джон Перкинс рассказывает о своей работе во всемирных экономических организациях. Он описывает, как снова и снова участвовал в создании намеренно завышенных прогнозов экономического роста для нескольких развивающихся стран. Затем руководства этих государств уговаривали инвестировать слишком большие суммы в энергетическую инфраструктуру, пользуясь займами Всемирного банка. Это было выгодно американским компаниям, например Halliburton, но в самих странах приводило к значительному долгосрочному долгу и зависимости от мирового Севера[142].

В то время как одна часть глобального Юга движется к большей зависимости, другая группа стран превратилась в набор динамично развивающихся экономик, которые смещают центр тяжести всемирной экономической системы с Севера и Запада к Востоку и Югу. В течение нескольких лет эти быстро развивающиеся экономические державы были известны под названием «группа БРИКС»: Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР. Сегодня, когда перед тремя из этих стран стоят серьезные экономические вызовы, акцент переместился на Китай (и в некоторой степени на Индию). Но суть остается прежней: центр тяжести глобальной экономики перемещается с Севера и Запада в Азию, особенно в Восточную.

СЕТЕВОЕ ОБЩЕСТВО

Кастельс доказывает, что в сетевом обществе политическими институтами становятся не властные органы, а агентства, специализирующиеся на ведении переговоров. Однако власть никуда не исчезает. Она остается в сетевых взаимоотношениях и культурных кодах, через которые люди и организации коммутируют. Теперь центр всеобщего управления не расположен в конкретном месте; скорее, речь идет о «процессе, с помощью которого центры производства и потребления передовых услуг ‹…› связываются в глобальную сеть и параллельно придают все меньше значения своим контактам с тылом на основе информационных потоков»[143].

Это приводит нас к темной стороне сетевого общества: те, кто не оснащен нужным типом знания, навыков и сетевых контактов, исключены из общества и поляризованы. Пожизненная потеря занятости и социальных гарантий, а также ослабление переговорных позиций многих работников провоцирует рост нестабильности в семье. Кастельс называет личные кризисы, потерю активов и доверия «черными дырами информационного капитализма». Из их засасывающих водоворотов не так-то легко выбраться.

НЕСКОНЧАЕМАЯ ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЯ

Роберт Патнэм, автор книги Bowling Alone («Боулинг в одиночку»), использует упадок боулинговых лиг в качестве метафоры постепенного оскудения гражданской вовлеченности. Он утверждает, что по всем возможным показателям социальный капитал постепенно (а иногда и резко) размывался на протяжении двух предыдущих поколений. Жить без него непросто. По мнению Патнэма, социальный капитал – одно из основных условий удовлетворенности жизнью. Как восполнить его утрату? И останется ли нескончаемая индивидуализация главным двигателем человеческой истории? В 2010 году Патнэм опубликовал статью, в которой отмечает смену тренда на противоположный, но одновременно продолжает призывать к всемерной поддержке социального капитала. Сегодня мы вынуждены принимать больше, нежели прежде, решений, как жить и чем заниматься. Снова и снова оказываемся в ситуациях, когда нужно заново изобретать профессиональную, личную и социальную жизнь – определяя себя и направление, в котором хотим двигаться[144].