В себе она даже ощущала некоторое ликованье – дело обычное у определенных неуравновешенных, но сангвинических персон, когда те начинают приближаться к тому, чего боятся. Избегая незакрепленных досок, она стала проворнее и даже слегка их перепрыгивала. Вот в конце настила стал виден причал. Был он очень ярко освещен, а в середине платформы муниципалитет воздвиг довольно высокий флагшток. Сам флаг теперь обернулся вокруг шеста тяжелыми складками, но мисс Гёринг легко различила красные и белые полосы, звезды. Видеть флаг в такой глуши – восторг, ибо она даже представить себе не могла, что на кончике острова окажется хоть какая-то организация.

«Что ж такого, люди здесь живут годами, – сказала она себе. – Странно, что я об этом раньше не подумала. Они тут, естественно, с семейными связями, с соседскими магазинами, со своим ощущеньем пристойности и нравственности – и, само собой, у них есть свои организации, чтобы бороться с преступностью в обществе». Как только она все это вспомнила – стала чуть ли не счастлива.

Ждала парома она одна. Едва оказалась на борту – сразу прошла на бак судна и встала, разглядывая Большую землю, покуда не добрались до противоположного берега. Паромный причал располагался у подножья дороги, которая вливалась в главную улицу на вершине взгорка невысокого, но крутого. Грузовикам по-прежнему приходилось там останавливаться, выгружать свою поклажу в тачки, которые затем аккуратно скатывали на причал. С причала виднелись боковые стены двух магазинов в конце главной улицы, а помимо них – почти ничего. С обеих сторон дорога так ярко освещалась, что мисс Гёринг могла опознать почти все детали одежды тех, кто спускался по косогору, чтобы сесть на паром.

Она видела, как к ней, взявшись под руки и хихикая, направляются три молодые женщины. Наряжены они были вычурно и пытались удержать не только друг дружку, но и свои шляпы. От этого продвигались вперед они очень медленно, но на полпути вниз по склону окликнули кого-то на причале: он стоял у тумбы, к которой пришвартовался паром.

– Не уплывай без нас, Джордж, – заорали ему они, и тот приветливо им помахал.

С горки спускалось и множество молодых людей – они тоже нарядились вроде бы для чего-то особого. Ботинки хорошо начищены, а у многих в петлицах цветочки. Даже те, кто вышел намного позже трех молодых женщин, теперь быстро трусили мимо них. Едва такое случалось, девушки разражались взрывами смеха, и там, где стояла мисс Гёринг, слышно его было слабо. Из-за гребня появлялось все больше и больше людей, и почти никому, казалось мисс Гёринг, не было на вид больше тридцати. Она отошла в сторонку, а публика вскоре беседовала и смеялась по всему баку и мостику парома. Ей было очень любопытно, куда это все они направляются, но настроение оказалось значительно подпорчено этим исходом, каковой она приняла за дурное предзнаменование. Наконец осмелилась расспросить юношу, еще стоявшего на причале неподалеку от нее.

– Молодой человек, – обратилась к нему она, – не соблаговолите ли сообщить мне, вы все вместе действительно направляетесь на какие-то коллективные забавы или же это совпадение?

– Мы все едем в одно место, – ответил юнец, – насколько мне известно.

– А не подскажете ли, где оно? – осведомилась мисс Гёринг.

– «Крюк свиного рыльца», – ответил он. Тут паром дал гудок. Юнец поспешно отошел от мисс Гёринг и побежал к своим друзьям на баке.

Мисс Гёринг взобралась по косогору совершенно одна. Глаз она не спускала со стены последнего магазина на главной улице. На половине поверхности брандмауэра рекламный художник изобразил ярко-розовым лицо младенца гигантских размеров, а на оставшемся месте – исполинскую резиновую соску. Мисс Гёринг было интересно, что такое «Крюк свиного рыльца». Взобравшись на горку, она с немалым разочарованием обнаружила, что главная улица довольно пуста и тускло освещена. Быть может, ее обманули блистательные краски рекламы младенческой соски, и она отчасти надеялась, что и весь городок окажется сходно пестрым.

Прежде чем двинуться по главной улице, она захотела поближе рассмотреть живописную рекламу. Для этого пришлось прошагать по пустырю. Под самой рекламой она заметила старика – тот склонился над какими-то ящиками и пытался вытащить из их дощечек гвозди. Мисс Гёринг вознамерилась узнать у него, известно ли ему, где находится «Крюк свиного рыльца».

Она подошла ближе и, прежде чем задать свой вопрос, некоторое время понаблюдала. На старике была зеленая куртка из шотландки и кепка того же материала. Его ужасно увлекали старания выдернуть из ящика гвоздь, а инструмент у него имелся один – тонкая палочка.

– Прошу прощения, – наконец обратилась к нему мисс Гёринг, – но мне бы хотелось знать, где находится «Крюк свиного рыльца», а также почему все к нему направляются, если вам известно.

Мужчина и дальше возился с гвоздем, но мисс Гёринг определила, что ее вопрос заинтересовал его по-настоящему.

– «Крюк свиного рыльца»? – переспросил он. – Это легко. Новое заведение, кабаре.

– Все туда ходят? – спросила у него мисс Гёринг.

– Если дурацкого склада, то да.

– Почему вы так говорите?

– Почему я так говорю? – ответил человек, наконец встав и сунув свою палочку в карман. – Почему я так говорю? Потому что они туда ходят ради удовольствия быть обжуленными на свой последний пенни. Мясо там – просто конина, между прочим. Вот такого размера и совсем не красное. Сероватое такое, картошка с ним рядом и не ночевала, а стоит много. Кроме того, все они бедны, что церковные мыши, у них ни чуточки знания о жизни на всю толпу. Будто свора собак с поводка рвется.

– Так, значит, все они вместе каждый вечер ездят в «Крюк свиного рыльца»?

– Не знаю я, когда они туда ездят, – ответил старик, – я ж не знаю, чем тараканы каждый вечер занимаются.

– Ну а что там не так с «Крюком свиного рыльца»? – спросила его мисс Гёринг.

– Одно с ним не так, – ответил старик, кому становилось все интереснее, – вот что: у них там негритос перед зеркалом скачет у себя в комнате весь день напролет, покуда не вспотеет, а потом проделывает то же самое перед теми парнями и девицами, а они думают, будто он им музыку играет. Инструмент-то у него дорогой, спору нет, потому что я знаю, где он его покупал, и я не утверждаю, платил он за него или нет, но знаю, что сует он его себе в рот, а потом как давай дрыгаться с ручищами своими длинными, все равно что паук, а они больше ничего и слушать не желают, только его.

– Что ж, – произнесла мисс Гёринг, – некоторым нравится такая музыка.

– Да, – ответил старик, – кое-кому