Я с усмешкой прочитал рассказ одного из пленных о том, что самым ужасным испытанием для всех оказалась вечно кислая капуста. Что вы, кислая капуста была деликатесом, слишком ценным, чтобы раздавать ее направо и налево. Но англичане относились к ней совсем не так, как мы, поэтому и воспоминание об этом блюде оказалось столь ярким. На завтрак мы пили эрзац-кофе – «пот негра» – и съедали кусок хлеба с маргарином и иногда ложечкой джема. Меню ужина было примерно такое же.

Самым страшным казалась нехватка воды. Каждый человек, будь то немец, англичанин, норвежец или туземец, получал около кварты[19] в день для того, чтобы мыться и пить. Все краны были закрыты, воду выдавал специально назначенный человек. Мы получали ее дважды в день – после завтрака и после чая, и было странно видеть нетерпеливую очередь из пленных и тех, кто их в плен взял, одинаково жаждущих получить свою порцию. Да, чтобы удовлетворить простую человеческую потребность, приходилось ждать в очереди.

Ничего не пропадало. Если после еды оставался чай, его следовало выпить в течение дня. Если после приема пищи оставались излишки еды, их надо было вернуть. Полагаю, «Общие правила для пленных» в достаточной степени отражали принципы ведения нашего хозяйства.

«Берите только необходимое количество пищи. Если этого окажется недостаточно, попросите еще. Пища, не съеденная из-за того, что пришлась не по вкусу или по другим причинам, ни при каких обстоятельствах не должна сбрасываться в мусорные бачки или емкости для сбора пищи, предназначенной свиньям. Ее следует вернуть на камбуз. Возврат пищи не повлечет за собой снижение рациона, а выбрасывание пищи – повлечет. Расточительное отношение к питьевой воде, чаю и кофе также повлечет снижение рациона».

Все в одной лодке…

Как, ежедневно видя незавидное положение пленных, мы могли строго придерживаться правил? Как мы могли оставаться безразличными к людям, которых видели каждый день прячущимися под спасательными шлюпками или в тени дымовой трубы, ищущими любую возможность хотя бы на короткое время укрыться от палящего зноя? Струящийся по всем телам, независимо от их национальности, пот уничтожал традиционные барьеры между пленными и победителями. Иногда мы спорили между собой: не являемся ли все мы в той или иной степени пленниками самой суровой из стихий – моря?

Команда старалась установить корректные отношения с англичанами, но постоянно оставалась настороже, чтобы не дать застать себя врасплох.

Капитан Хилл с «Мандасора» после освобождения говорил, что мы «хорошие парни, но…». Если же обобщить наше отношение к Хиллу и его друзьям, можно сказать: «Это люди, с которыми приятно поболтать, но в военное время очень опасно слишком доверять им».

Его назвали «Плутарх», но это было в далеком 1912 году, когда новенькое, сверкающее свежей краской 5000-тонное судно сошло со стапелей, построенное специально для торговых рейсов меж частей богатой и процветающей Британской империи.

Спустя двадцать лет пережившее войну и экономический кризис, лишившееся блеска судно с требующими ремонта двигателями было продано англичанами за границу. Югославы переименовали его в «Дурмитор».

Но в конце 1940 года «Плутарх» по имени «Дурмитор» получил другое название, ставшее широко известным, нелестный титул «адского судна».

Мы встретили его 22 октября, проржавевшего ветерана, внешность которого отнюдь не улучшили годы и перемена флага, бродягу из бродяг, труба и надстройка которого были черны от копоти. Перегруженное судно так глубоко сидело в воде, что его грузовую марку не было видно.

Тем не менее в этом плавучем металлоломе заключалась единственная надежда «Атлантиса» освободиться от массы пленных. Их уже было слишком много, и они создавали массу проблем.

Мы не могли кормить столько лишних ртов, условия в перенаселенных помещениях для пленных стали невыносимыми, в общем, плохо было всем. Но главное, постоянное присутствие на борту сотен людей затрудняло выполнение следующего этапа нашей миссии – проведение серии атак на торговое судоходство на подходах к Бенгальскому заливу.

Мы надеялись, что «Комиссар Рамель», встретившийся так неожиданно, будет захвачен неповрежденным, тогда проблема пленных была бы решена быстро. Это судно имело как раз подходящие размеры для размещения трехсот пленных, которых мы намеревались отправить.

Но этому не суждено было случиться. Эффектный, но никому не нужный конец «Комиссара» лишь усложнил нашу проблему, добавив к уже имеющимся на «Атлантисе» пленным еще одну команду. Больше ждать было нельзя.

– «Дурмитор» – вряд ли то судно, которое вы бы выбрали для океанского путешествия, – сказал я. – Нам оно тоже не нравится, но ничего лучшего найти мы не можем. Теперь все зависит от вас. Если вы будете сотрудничать с лейтенантом Денелем, он сможет обеспечить вам вполне сносные условия.

Пленные собрались передо мной. Одни сохраняли серьезность, обдумывая практические проблемы предстоящего путешествия, другие ехидно ухмылялись. Несколько человек тихо перебрасывались короткими фразами. Я обвел взглядом офицеров. Они уже стали нашими старыми знакомыми, с которыми мы беседовали, иногда пили. Это были те самые «отличные парни, но…». И я подумал, что их ведь почти триста человек, а нас всего четырнадцать.

– Должен подчеркнуть, – добавил я, – что любая попытка сопротивления будет подавлена. Не рассчитывайте, что сможете одержать верх, не стоит даже пытаться. На «Дурмиторе» имеются бомбы с часовыми механизмами. В случае серьезных неприятностей судно будет немедленно затоплено.

Мои угрозы не слишком испугали англичан. Не встревожила их и перспектива сменить «Атлантис» на заросшее ракушками старое корыто, которое должно было отвезти их в итальянский лагерь для военнопленных. Наше прощание оказалось, в общем, сердечным, а на «Дурмитор» пленные перешли с радостью, должно быть надеясь получить шанс спастись. Людям свойственно надеяться на лучшее.

Денель поглаживал свою аккуратно подстриженную бородку. Наблюдая, как пленные поднимаются на борт его первого судна, он весь лучился энергией и уверенностью. Он не закрывал глаза на ожидавшие впереди трудности, но был уверен, что справится с ними. Денель любил преодолевать трудности. Это помогало ему держать себя в форме и не расслабляться. Он был преисполнен сознания собственной значимости и очень гордился оказанным доверием.

По предварительным расчетам рейс «Дурмитора» должен был продлиться девятнадцать суток. Пленным сказали, что они будут в море две недели или чуть больше. Для поддержания мирного настроя пленных Денель должен был регулярно ссылаться на только что полученное сообщение с «Атлантиса», это создаст иллюзию нахождения рейдера в непосредственной близости и усмирит бунтарские настроения, ежели таковые возникнут. Нельзя сказать, что Денель был всерьез обеспокоен перспективой бунта на корабле. Конечно, лучше, если путешествие пройдет в дружественной обстановке, но если нет, в его распоряжении имелись весьма эффективные способы подавления беспорядков.