Воуно не стал делать круг, перед тем как приземлиться в лабиринте улиц Фриктауна, как я ожидал этого. Мы летели над городом, не сбрасывая скорости, пока не оказались так далеко, что практически не могли различить берега реки. Дитрексен беспокойно ерзал на сиденье. Он пробормотал что-то Киссиндре, когда мы пошли на снижение над огоньком, похожим на пламя свечи в полной темноте. Она приложила палец к губам и не ответила ему.

Когда мы приземлились, я понял, что свет был виден из строения размером с низкий большой стог — одинокого острова в море ночи. Воуно посадил флайер в стране теней за его главным входом. Я видел какие-то силуэты, но не мог сказать, кто это.

Люк открылся. Воуно сделал нам знак выходить. Он поднял коробку, лежавшую за его сиденьем, и с ней направился к выходу.

— Это, случаем, не наши припасы? — спросила Киссиндра. Она смотрела на него, не обвиняя, но не желая дать происходящему так просто сойти с рук.

Вуоно пожал плечами:

— Это традиция — приносить с собой немного еды, когда идешь в гости. Вы всегда можете получить еще, — сказал он, понизив голос и сделав ударение на вы. — Все, что вам для этого нужно сделать — это просто попросить.

Она сжала губы, выглянула в люк, обернулась к нему и кивнула.

— Минуточку, — сказал Эзра, делая шаг вперед.

— Это такая традиция. — Киссиндра взяла его за руку. — Мы можем получить еще.

Он пожал плечами, скривив рот:

— Нас приглашают на ужин, но мы должны приносить еду с собой.

Воуно лишь взглянул на него и улыбнулся.

Я последовал за ними по трапу навстречу огням. В какой-то момент мне показалось, что поджидающая нас фигура знакома мне. Силуэт напомнил мне женщину, встреченную мной на улице Фриктауна, — женщину с ребенком на руках…

Я моргнул, когда мы вошли в круг света: гидранка держала ребенка. Я замедлил шаг — и ясно увидел старуху, согнувшуюся под тяжестью лет, прожитых ею, с ребенком на руках: ребенком-гидраном.

Глаза ребенка расширились при виде нас: мы появились в кругу света внезапно, как ангелы. Или как черти. Девочка, как угорь, стала извиваться в объятиях женщины. Та позволила ей соскользнуть, и девочка исчезла из освещенного пространства так же внезапно, как появились мы. Не прозвучало ни единого слова.

Я глубоко вздохнул, и воздух наполнил меня холодом. Я пытался убедить себя, что она испугалась всех нас, а не только меня. Я прислушивался к шуму, Доносящемуся из темноты, к звукам, которые производили существа, чьих названий или хотя бы вида я не знал — бормочущие голоса чуждой мне ночи. Ветер разносил странный запах листвы незнакомого мира. Я сделал шаг вперед, ближе к свету.

Воуно двинулся за мной, держа коробку с припасами.

— Бабушка, — он остановился перед старухой и слегка поклонился ей, пробормотав что-то, чего я не понял.

Она наклонила в ответ голову и сказала то же самое. Это прозвучало как «намастэ». Ее лицо было изрезано сеткой морщин, и они углублялись, когда она улыбалась. Ее глаза закрывала вуаль, достаточно прозрачная, чтобы можно было заглянуть в них, но придававшая ее взгляду беспокоящую тень сомнения.

Воуно отступил назад, призывая нас приблизиться. Я различил наши имена в потоке неразборчивой речи гидранов.

Она кивнула головой в мою сторону и улыбнулась такой открытой улыбкой, что я был уверен: за ней что-то таилось. Только я не мог сказать что. Она сказала что-то мне, все еще на языке гидранов, а в глазах появилось желание, чтобы я понял ее.

Я взглянул на Воуно:

— Она говорит только на своем языке?

— Бабушка говорит: она знала, что ты будешь здесь.

Я подумал, имеет ли она в виду эту планету или просто ужин.

— Намастэ, — пробормотал я, наклонив голову.

Бабушка кивнула, как будто удовлетворившись этим. Она перевела взгляд с меня на колеблющуюся Киссиндру, на нахмуренного Эзру, снова на Воуно и на меня, словно пытаясь прочитать что-нибудь в том, как мы стоим. Возможно, она что-то и прочитала, я не мог знать этого. В конце концов она сделала жест, относящийся ко всем, и медленно повела нас в дом.

— Что значит «намастэ»? — спросил я Воуно, когда мы последовали за ней.

— Это значит «мы едины», — слегка улыбнулся он.

Я смотрел на то, как продвигалась вперед Бабушка, на тяжелый узел седых волос, подрагивающий на ее шее при ходьбе. На ней была длинная туника и свободные штаны, такого стиля я не видел на другом берегу реки. Без ребенка на руках, видимо тяжелого для нее, ее спина была прямой и сильной. Но она двигалась медленно, почти упрямо, как будто это требовало усилия воли. Сколько же ей лет?

Я оглянулся на Воуно:

— Как ты научился языку гидранов? Подобных файлов нет среди доступных…

— Есть.

— Ты не можешь дать мне доступ к ним? — Он согласно кивнул. Мы шли по длинному коридору, вдоль которого располагались запертые двери. Его извилистые, нечеткие линии вызывали такое же ощущение, как Зал общины. Только это строение было лишено пышных украшений Зала. — Что это за место? Что здесь было? Это древнее здание? — Я чувствовал, как его возраст давит на мои мысли, подобно тому ребенку, пригибавшему к земле нашу спутницу. — Я…

— Да, оно очень старое, — пробормотал Эзра за моей спиной. — Твоя проницательность продолжает поражать меня.

— Думаю, ты назвал бы его монастырем, — сказал Воуно, не обращая внимания на Эзру и на мой взгляд, которым я наградил последнего. — Приютом. Я не могу найти в нашем языке для него другого слова. Кажется, никто не помнит, насколько стар этот дом. Данные об этом могут быть где-нибудь в записях, но многие исторические материалы утеряны. Религиозные традиции, которым он обязан своим существованием, практически вымерли. Здание было заброшено на годы.

Я подумал: какие убеждения держали здесь исконных обитателей этого места? Что заставило их потерять веру и покинуть его?

— А сейчас? — спросил я, когда Бабушка остановилась перед запертой дверью. Дверь открылась, хотя она не прикасалась к ней. Я не заметил фотоэлемента.

— Большую часть времени Бабушка здесь одна. Она — ойазин. Это что-то вроде «памяти», или же, в некоторых случаях, «светоча», хранителя традиций.

Бабушка скрылась в дверях, и там внезапно вспыхнул свет.

— А что за ребенка мы видели? — мягко спросила Киссиндра.

Boyно, как обычно, пожал плечами и произнес:

— Временами люди приходят сюда из города и остаются ненадолго, если им нужно выбраться оттуда.

Я вспомнил обстановку во Фриктауне. Должно быть, множество людей желает выбраться оттуда.

— А сколько сейчас здесь людей?