Сталин не запретил дочери тот брак, но выговорил: «Сионисты подбросили и тебе твоего первого муженька». Она пыталась возразить: «Папа, да ведь молодежи это безразлично — какой там сионизм!» — «Нет! Ты не понимаешь! — сказал Сталин резко, — сионизмом заражено все старшее поколение, а они и молодежь учат…»

Именно тогда артист Соломон Михоэлс и поэт Ицик Фефер, вернувшись из поездки в США, вместе с рабби Эпштейном написали Сталину письмо с просьбой содействовать учреждению «Еврейской социалистической республики в Крыму». Только таким образом, по мнению авторов письма, можно было бы «по-большевистски в духе ленинско-сталинской национальной политики» разрешить «проблему государственно-правового положения еврейского народа и дальнейшего развития его вековой культуры». Надо заметить, в этом вопросе так же резко совпали мнения большевиков Фефера и Михоэлса с мнением миллионера как тогда считалось, гада-капиталиста Дж. Н. Розенберга из Штатов. Фефер потом припомнит, как беседовали они о создании в Крыму такого самостоятельного государства. Тогда Розенберг заметил, мол, этот полуостров их интересует «не только как евреев, но и как американцев, поскольку Крым — это Черное море, Балканы и Турция»… Не случайно миллионер еще в 20-х годах ухлопал 30 миллионов «зеленых» на создание в Крыму еврейских колоний. Тогда Крым еврейским не стал.

Уже в наше время соратник Сталина Лазарь Моисеевич Каганович уточнит кое-что в связи с таким единомыслием — интернационалистов и сионистов: «Мы вполне разгромили еврейский буржуазный национализм, все эти сионистские организации еще в 1920-е годы. Однако, после войны, когда Красная Армия спасла евреев от Гитлера, и когда советское правительство помогло евреям, пережившим трагедию гитлеровского геноцида, образовать государство Израиль в Палестине, еврейский национализм в нашей стране снова поднял голову. Хорошо зная психологию и тактику сионистов, я обеспокоился и сообщил о своей тревоге Сталину, — вон ведь когда труба позвала в бой! — Иосиф Виссарионович согласился с моими доводами о том, что целесообразно свернуть деятельность еврейского антифашистского комитета, слишком тесно связанного с зарубежными сионистскими центрами в США, Израиле и Европе, и нанести удар по «космополитизму», прежде всего, по космополитично настроенной советской еврейской интеллигенции».

Лазарь Моисеевич прожил долгую жизнь, сохранил память, прекрасно ориентировался в современной ситуации — «перестройки» и реформ — и такой вот его вывод: «Я считаю, это была тогда правильная мера, она оздоровила идеологическую обстановку в партии и государстве. Сейчас же, в годы крушения коммунистических идеалов, нет ничего удивительного, что еврейские «возмутители спокойствия» снова в первых рядах».

А по поводу националистической деятельности Еврейского антифашистского комитета поэту Ицику Феферу напомнил поэт Перец Маркиш. «Оценивая сейчас деятельность ЕАК, я полнейшим образом утверждаю, что Комитет стал заповедником национализма, и когда я прочитал эти 42 тома, мне стало стыдно жизни моей». Понятно, подобные многотомные издания хранятся в единственном экземпляре — в самой компетентной библиотеке — в то время на площади имени Дзержинского. Ну, а Маркиш эту беседу с Фефером вел уже в дни разборки Комитета с чекистами — в 1948 году. «Я считаю, что Еврейский антифашистский комитет был превращен в шинок, где изготовлялись изысканные шпионские «блюда» для разведчиков», — заключил поэт и еще подчеркнул, что о националистической деятельности газеты «Эйникайт» и контрреволюционной деятельности Комитета он подавал заявление в парторганизацию Совинформбюро еще в 1944 году. Это как раз, когда Светлана на замечание отца по поводу ее первого муженька и сионистов заявила: «Молодежи это безразлично — какой там сионизм!» О сионистских делах, судя по всему, они и слушать не хотела. Уж замуж невтерпеж!..

В последнем интервью одной нашей журналистке — это было уже в новом, XXI веке, совсем недавно, Светлана Иосифовна заявила, мол, ненавидит Россию, потом, правда, уточнила — советскую Россию. Еще объявила, что не является этнически русской. К чему это сказано? Сталин этнически тоже был «лицом кавказской национальности», но более русский, чем многие те, кто в лихие девяностые, скрываясь под русскими фамилиями, прорвались в Кремль, к кормилу-то да кормушке.

Еще вот, оказывается, Светлана Иосифовна уже и сны видит по-английски. Вероятно, по-английски во сне-то и храпит… Что ж, тут, пожалуй, уместно припомнить новгородские поговорки, которыми так бойко сыпала ее тетя, Евгения Аллилуева: «В своем говне как в крепости!»

Думаю, не по этой ли самой причине в те, теперь уже давние сороковые, ни Светлана, ни ее двоюродная сестричка Кира так ничего и не поняли, что тревожило тогда Сталина… «Я и теперь не могу до конца это понять и объяснить. Что им руководило — желание показать, «кто в доме хозяин», просто человеческая неблагодарность или коварство, не помнящее родства?» — это Кира Павловна рассуждает и приводит эпизод, как Светлана пыталась защитить родню перед Сталиным. «Пришла к отцу и говорит: «Ты за что моих теток посадил? Они ведь мне маму заменили!» На что услышала: «Много болтали! Будешь адвокатничать, я и тебя посажу!»

А вот о чем «болтала» любительница русского фольклора тетя Женя, можно только догадываться. В несколько своеобразной компании, которая сконцентрировалась вокруг нее, входили уже упомянутые И. Гольдштейн, З. Гринберг — помощник Михоэлса, а еще Л. Шатуновская, Л. Туберман, Э. Горелик…

Кира Павловна рассказывает об одном из своих двоюродных братьев — Володе, о том, что он, получив доступ к архивам КГБ, изучил дело своей матери А. С. Аллилуевой, материалы допросов Киры и его тетки Жени, а потом написал то, что думает о том времени. «Просталинская Володькина книга», отзывается о «Хронике одной семьи» Кира Павловна. «Как никому не нужное, старое лоскутное одеяло!» Не слишком ли сурова критикесса? Вот к месту лишь одно логическое рассуждение автора — взгляд не из той «крепости», о которой сказанула его тетка, а на основании многих фактов, свидетельств и документов — не только архива КГБ.

«И. И. Гольдштейн в ходе следствия показал, что в 1943 году С. М. Михоэлс, находясь в США, вступил в контакт с сионистскими кругами, которые впоследствии проявили большой интерес к браку Светланы с Григорием Морозовым, почему, в сущности, Михоэлс и появился на нашем горизонте. После этих показаний арест Соломона Моисеевича был бы неизбежен. Трагическая гибель в январе 1948 года спасла его от тюрьмы, — пишет Владимир Аллилуев и задается вопросом: — Но вот кому эта гибель была нужна, это не пустой вопрос. Думаю, Сталин в этом был абсолютно не заинтересован. Скорее всего, опасались живого Михоэлса сионистские круги, которые могли быть засвечены в ходе неизбежного следствия. Тем более, что распад брака Светланы и Григория показал бесплодность их усилий».

В свое время вышла в свет исследовательская работа «Остров Крым. Загадка проекта еврейской автономии в Крыму». Автор ее Юрий Бокарев пишет: «Сейчас общепринятой является версия, что Михоэлс был убит сотрудниками МГБ по личному распоряжению Сталина. Не обошлись без нее и издатели стенограммы суда над еврейским антифашистским комитетом. (Единственными источниками, подтверждающими эту версию, являются протоколы допросов Л. Берии и В. Абакумова. Условия этих допросов были таковы, что многие показания подследственных оказались недостоверными.)… Из показаний художественного руководителя Московского Государственного Еврейского театра В. Д. Зускина выясняется, что как только труп Михоэлса прибыл в Москву, стало ясно, что хоронить его в таком виде нельзя. Поработать над трупом вызвался друг Михоэлса академик Б. И. Збарский, который взял его в своей институт для обработки. Збарский неофициально обследовал трупы и установил, что Михоэлс и Голубев, несомненно, стали жертвой дорожной катастрофы. Конечно, она могла быть подстроена сотрудниками МГБ. Но вот что интересно. Збарский говорил сотрудникам Еврейского театра, что смерть Михоэлса наступила не от полученных повреждений, а от переохлаждения тела в результате многочасового пребывания в сугробе. Можно ли представить себе, что сотрудники МГБ оставили Михоэлса на улице, не удостоверившись в его смерти? По итогам допроса других членов еврейского антифашистского комитета видно, что результаты работы Збарского не вышли за пределы Еврейского театра».