Осенью 1668 года в Стамбул прибыли посольский толмач Василий Даудов и грек Михаил Иванов. Вначале их миссию воспринимали обыденно: они передали султану царскую грамоту, как водится, с жалобами на разбойничьи набеги на русскую землю «белгородских мурз и татар», на действия изменника гетмана Брюховецкого и крымского хана Адиль-Гирея.

Однако вскоре выяснилось, что, помимо дипломатических поручений, русские послы занимались в Константинополе и другими, сомнительными, с точки зрения турок, делами. Даудов и Иванов неоднократно были замечены султанскими агентами в торговых рядах и лавках. Товары, которыми интересовались люди из Московии, озадачили визиря. «Даудову было дано задание, — писал историк, — купить в Турции разных красок для окраски материи (кумач, красный и вишневый цвета), две пищали самой лучшей работы: одну с украшениями из ракушек и черепашьей кости, другую — янычарскую». А еще послы занялись вербовкой на царскую службу столичных ремесленников — «мастеров коврового и кумачного» дела.

Султанское окружение было озадачено. Кумачные краски понадобились русским, чтобы более качественными сделать знамена казацкого войска? А зачем нужны русским янычарские пищали? Фантазия османов не пошла дальше заключения, что, видимо, пищали нужны послам как «образцы вооружения», которое можно впоследствии использовать в борьбе с турками.

Вполне вероятно, не придя к какому-то единому мнению в своем окружении по поводу загадочных действий русских послов, султан решил от греха подальше отпустить Даудова и Иванова на родину. Весной 1669 года Даудов возвратился в Москву с ответной султанской грамотой к русскому государю.

В 1673 году в Константинополь прибыла делегация в составе, как писал историк, «семи Астраханцев, Казанцев и башкир». Среди тех посланцев были и приверженцы уже почившей в бозе к тому часу староверки боярыни Морозовой из деревни Зюзино под Москвой. Этих делегатов принял султан. Ходоки представлялись посланцами мусульманского населения России и просили принять Астраханское и Казанское ханства в султанское подданство. А еще они били челом султану послать турецкие войска на те города, где живут мусульмане. «Русские» татары жаловались, по свидетельству историка, что «… с Москвы против ево Стеньки (Разина) послали войска» и совершили расправу над теми, кто принимал участие в восстании. Вместе с ними и «мусульманов казнили и на кол сажали. И жон, которые были беремянны, чрево разрезывали и тех малых казнили… всерчась на… мусульманскую веру». Бог им судья за этот навет!

В архивах сохранился документ с обращением «русских» мусульманских делегатов к турецкому султану: «Только б слава была, что войско турецкое идет (на русские земли), а мы с русскими людьми умеем битца; татарскова войска в Астрахани и в Казани и в иных городах тысяч з двести». Откуда такое количество людей мусульманского вероисповедания, если все население названных селений не превышало по тем временам нескольких сотен?.. После Константинополя посланцев «русских» мусульман отправили в Адрианополь, где находился султан, затем стали возить в качестве наглядного примера поддержки политики османов внутри России по местам, где находились турецкие войска.

Примерно в то же время в Константинополь прибыла посольская миссия Василия Даудова. Русская агентура в Стамбуле тут же доложила Даудову об «антирусских делегатах». Сведения подтвердили и «великородные честные люди, которые благочестную христианскую веру любят», в Адрианополе. От Даудова в Москву было направлено секретное донесение о событиях, связанных с пребыванием делегации «русских» мусульман в Турции.

В своем рапорте в Москву посол Василий Даудов расценивал прибытие в Стамбул представителей «антирусских кругов» не только как отзвук восстания Степана Разина в России, но и как последствие бесчеловечной и кровавой расправы над восставшими и сочувствующими. Нет сведений, как отнеслось к такой оценке царское окружение, но известна реакция турецкого правительства.

Посольство Даудова, вторично посетившее Константинополь, было встречено крайне враждебно. Еще не забыты были его, до конца не распознанные турками, «выкрутасы» с покупкой янычарских пищалей в 1668 году, а тут — он становится нежелательным очевидцем тайных сношений турок с внутренней русской оппозицией. Такое не могло понравиться османам, так как султанское правительство, по утверждению историков, считало эту оппозицию своим резервом и стремилось сохранить свои намерения в тайне. По мнению Порты, делегация антирусских мусульманских кругов Поволжья поведала ей о восстании Разина подробности, которые разнились с официальными комментариями Москвы.

Все вместе взятое повлияло на тон верховного визиря Аззема Магомет-паши в переговорах с послом Василием Даудовым. Высокомерие султанского представителя было обусловлено еще и недавними победами Турции над Польшей, в очереди за которой рассматривалось наступление на Россию. Неизвестно, что конкретно предприняли турки для укрепления связей с мусульманами Поволжья после подавления восстания Степана Разина, но, как писал Н.А. Смирнов, «сильно возросшая активность турецких войск и крымского хана, неоднократные попытки отдельных отрядов, формируемых в Азове, прорваться через Дон к Царицыну, Астрахани, Тамбову… говорят о том, что султанское правительство учитывало обстановку, сложившуюся в Поволжье, было осведомлено об участии в восстании мусульманских народов и ставило на них ставку».

Похоже, отыгралось султанское окружение на Даудове! Верховный визирь указал послу на «непристойные слова» по отношению к султану в царской грамоте, которые обидели всю Османскую империю. «Ответным выпадом» было заявление главы турецкого правительства о превосходстве султана над всеми христианскими королями, особенно над русским, который якобы настолько необразован, что не умеет даже пристойно выражать свои мысли: «… како в вашем (царском) естестве не обретаются свойства королей, то и во обычай имеете слова полны ярости и спору, яко народ простый (употреблять)».

В султанской грамоте, с которой возвратился посол Василий Даудов в Москву, по существу, повторялись оскорбительные выпады османов по отношению к царю и Русской державе, вызванные якобы «непристойными и жестокими словами царской грамоты». Совершенно очевидно, что так могло вести себя государство, которое искало только повода для начала военных действий.

Султан Мухаммед IV пренебрег советами и предостережениями России и развязал войну. Над русскими землями нависла смертельная опасность: в очередной раз решалась судьба Киева, Левобережной Украины, Запорожья и Дона. Царь Алексей Михайлович разослал грамоту по русским городам и весям о сборе средств на содержание ратных людей для войны с турками. В государевом документе говорилось, что эта война для русских является оборонительной: «Турский салтан желание свое исполнил, крепкую оборону и замок государства Польского город Каменец со многими знатными городами взял, и благочестивые веры греческого закона церкви, прибывающие нерушимы от многих времен, разорил и учинил в них мечети… православных христиан похитил в плен и в расхищение…..султан турской… возгорделся, что ему тою крепостью во многие государства путь учинился, приложил в то дело неуклонную мысль, что ему не токмо Польское государство разорить и завладеть, но и всеми окрестными християнскими государствами завладеть. Паче же тщится на Московское государство войною и разорением…»