Коротконогий Риллон отстал, голова королевского конвоя уже приблизилась к радующимся солдатам, над туманом колыхались знамена, украшенные короной. Криками и тычками капитан проложил дорогу к обочине и, оправляя ярко-красную ленту через плечо (знак капитанского достоинства), выступил навстречу господам. Впереди под знаменем ехал крупный осанистый вельможа с мужественным лицом. В черных волосах серебром блестели седые пряди, а взгляд был твердый и внимательный.

— Ваше величество… — начал было капитан.

Серьезный господин, ехавший под знаменем, покачал головой и украдкой показал за спину, одновременно отъезжая в сторону. Вперед выдвинулся другой всадник — невзрачный, с мятыми одутловатыми щеками и круглыми заплывшими глазками. Даже дорогие латы не делали короля ни величественным, ни привлекательным.

— Ваше величество! — ничуть не смущаясь, заревел Риллон. — Ваше величество! Позвольте повергнуть к стопам, так сказать, мою скромную добычу! Обоз, сто повозок с провиантом! Вашему величеству! Пробился с боями! Стяжал в схватке!

— Что за шлем у вас на голове, капитан? — бесцветным голосом поинтересовался король.

— Э… прошу прощения… — Риллон торопливо сдернул богатый шлем с головы и обернулся к своим. — Эй, бездельники, шапки долой перед величайшим из монархов! Кланяйтесь его величеству!

— Пустое. — Король вяло поднял руку в перчатке. — Мы в походе, оставьте церемонии, покройтесь. По-моему, это шлем мерзавца Энриха? Что скажете, господа? Вы как полагаете, граф?

— Откуда у вас этот шлем, капитан? — спросил красивый сеньор, тот, что ехал во главе конвоя.

— Взял в бою! — бодро ответил Риллон. — У нас вышла славная драка с людьми герцога. С людьми проклятого предателя, хочу сказать. Их было никак не меньше полутысячи, но мы им всыпали! Отстояли обоз!

— Коня капитану, — молвил король. — Садитесь в седло, мой друг. Сопровождайте нас, а по дороге расскажете о своих подвигах. Мы с удовольствием выслушаем вашу историю. Граф Мервэ, распорядитесь, чтобы кавалеристы взяли обоз под охрану…

* * *

К Фэ-Давиано колонна прошла окружным путем, его величество избегал встреч с отрядами лигистов. Чем ближе к новой королевской резиденции, тем чаще попадались пикеты и разъезды, причем казалось очевидным, что роялисты расположились здесь давно — стоянки дозорных были хорошо обустроены. Шалаши, вытоптанные полянки вокруг костров, рогатки и колья, вбитые по сторонам дороги… Ридрих оглядывал встречных солдат — они выглядели не очень-то радостно. Понятное дело, до сих пор королевские войска отступали, терпя поражение за поражением, пока не закрепились в Фэ-Давиано, обнесенном мощными стенами, и отбили наконец-то натиск мятежников. После того как приступы не принесли успеха, лигисты отступили от города, собираясь с силами… Интересно, насколько изменит ситуацию дерзкое нападение Риллона? Из фраз, которыми обменивались латники королевского конвоя, Эрлайл заключил, что лигисты, обложившие город, крепко нуждаются в провизии.

Наемники дремали на облучках. После тревожного ночного бдения и радостной встречи наступила апатия, усталость дала себя знать. В город их не пустили, велели расположиться в лагере под стенами. Капитан уехал с королевской свитой, захваченный обоз увели в Фэ-Давиано кнехты графа Мервэ. Уставшие бойцы не противились: раз капитан теперь беседует с его величеством, он и сговорится о награде. Расположились, где было указано, и развели костры. О героях не забыли — парой часов позже в лагерь наемников доставили обед, явился лекарь с двумя помощниками. Словоохотливый врачеватель поведал, что Риллон приглашен на пир, устроенный его величеством в честь победы. При дворе полагают, что без обоза, перехваченного наемниками, лигистам придется туго. Сейчас капитан пьет без удержу и так же — без удержу — хвастается великими подвигами. Впрочем, заслуги этого головореза в самом деле велики, и похоже, сам герцог Энрих, главный бунтовщик, серьезно ранен в схватке.

Риллон возвратился под вечер. Его, мертвецки пьяного, доставили слуги в ливреях с нашитыми желтыми коронами — королевские лакеи. Капитана, который, не просыпаясь, бормотал богохульные ругательства, довольно бережно выгрузили из конных носилок. Предупредительность слуг простиралась столь далеко, что они не отбыли, пока не удостоверились, что геройский кондотьер устроен соратниками на ночлег.

Отфрид, наблюдая за брутальным поведением командира, бросил тихо, так, что услышать мог только кузен:

— Интересно, что он врал королю? Должно быть, обо мне не вспомнил.

Ридрих хотел ответить колкостью, но вдруг глаза Игмора блеснули странным красноватым светом. Или это отражается огонь костра? Эрлайл моргнул — наваждение пропало, перед ним снова был обиженный мальчишка Отфрид, надувший губы и бормочущий:

— А почему бы мне не явиться к его величеству? А что, назову себя, расскажу, что отца убили лигисты за верность престолу… Заодно расскажу, как мы выиграли этот бой против Энриха!

— А что ты помнишь о схватке?

— Честно сказать, ничего не помню. Я рассердился, очень… а потом… не помню, но уж точно знаю — я сегодня убил многих. Вот пойду к королю…

— Брось, родич, — рассудительно заметил Ридрих. — Зачем тебе?

— Ну как же! Я барон Игмор…

— Понимаешь, глядя на тебя, ни за что не верится, что ты дрался как герой романа. Да и что ответит король?

— Что?

— Nomina sunt odiosa…[47]Ну, допустим, ты докажешь, что ты — наследный барон Игмор. Тебе дадут коня, шлем с перьями и зачислят в свиту его величества. Там ты будешь прозябать в толпе дворян, изгнанных лигистами из владений. Я думаю, таких немало околачивается при дворе. Ну, раз или два тебя пошлют куда-то с поручением, и только! А в отряде Риллона мы частенько будем драться.

Отфрид оживился:

— Пожалуй, ты прав!

— Еще бы. Est socia mortis homini vita ingloria![48]Я, знаешь ли, хочу повстречать на поле боя графа Оспера. Это из-за него погиб мой отец… и твой.

— Ты прав! Клянусь чем угодно, ты прав! — В волнении Отфрид приподнялся у костра, и снова Ридриху почудилось красноватое свечение в глазах кузена. — Мы останемся с наемниками и будем убивать! Да, мы будем много убивать!

* * *

Людям Риллона позволили отдыхать две недели, затем капитан получил приказ занять позиции поближе к лагерям лигистов. Серьезных боевых действий не велось, но частенько вспыхивали стычки между наемниками и небольшими бандами мятежников, пробирающимися к Фэ-Давиано. Риллон неизменно одолевал — впрочем, разбитые группы лигистов больше напоминали разбойничьи шайки, чем отряды регулярной армии. В сущности, это и были банды бродяг, сперва собиравшихся поживиться под знаменами Лиги, а теперь вынужденных промышлять на свой страх и риск. Дела у мятежников шли все хуже, даже важные сеньоры, вдохновители восстания, с трудом могли прокормить своих людей, а уж о случайных соратниках, прибившихся к армии, никто не думал заботиться. В поисках пропитания оборванцы разбрелись по округе, пытались пробраться к Фэ-Давиано…