Пока шли переговоры, Юра надел куртку и кроссовки.

– Куда едем? – спросил деловито, позвякивая ключами от машины.

– Нет, Ян Александрович, вы не должны как руководитель занимать столь пассивную позицию, – говорил Цырлин в очередном припадке занудства. – В значительной степени вы сами виноваты, что к нашему отделению сформировалось такое отношение со стороны администрации. Вы безропотно принимаете любые гонения, и это вдохновляет наше руководство на все новые и новые репрессивные меры. Мне иногда кажется, что они создают нам все более и более жесткие условия работы уже из чисто спортивного интереса. Может быть, главврач со своими начмедами заключают пари, когда же у вас кончится терпение.

Колдунову такая трактовка событий показалась забавной. Он усмехнулся.

– И ничего смешного! – возмутился Цырлин. – Вот скажите мне, почему вы со всех ног мчитесь на любую консультацию по больнице? На любую операцию? Почему рентгенолог спокойно отказывает нам в исследовании и с чистой совестью идет домой, а вы готовы оперировать в любое время суток?

– А что я должен делать? Не знаю, как вас, а меня, Эрнст Михайлович, учили в первую очередь соблюдать интересы больного. Или, по-вашему, человеку можно помереть только из-за того, что Ян Александрович Колдунов решил свою крутость показать?

– Не утрируйте. Я не говорю о действительно серьезных ситуациях. Но вот вы на днях оперировали у гинекологов. И что вы за это получили?

– Стакан коньяка, – честно ответил Ян, – ну, может быть, полтора.

– Вот видите. Это была плановая операция, и вы вполне могли отказаться. Если бы вы сказали главврачу о том, что нам не дают ни грамма бесплатной донорской крови, что все хирургические инструменты мы вынуждены покупать на свои деньги, что уже несколько лет мы работаем за голый оклад, когда все остальные отделения получают хорошие премии… И что вы свой голый оклад полностью отрабатываете и не обязаны работать на других.

– Неужели вы думаете, что главврач этого не знает?

– Она знает, что вами можно затыкать все дыры и ничего за это не платить. А если приглашать специалиста вашего уровня со стороны, то ему придется платить солидные деньги.

Ян прекрасно понимал, что к чему, все-таки сам побывал главным врачом и кухню знал. Ему было не очень-то приятно, что его держат за лоха, кроме того, он мучился угрызениями совести, что не обеспечивает премии своим подчиненным. Несколько раз он давал себе слово поступать именно так, как рекомендовал Цырлин, и каждый раз это слово нарушал. Слова «Я не обязан вам помогать, разбирайтесь сами» – не шли с его языка. Как бы ему ни хотелось проявить характер, Колдунов не мог отказать в помощи больному. И Светка нравилась ему именно потому, что была такой же. Она могла ненавидеть надоедливых старух, орать на бомжей, поносить докучливых родственников, но, если было нужно, сутками не отходила от больного.

Цырлин все бубнил и останавливаться не собирался, но тут, слава Богу, зазвонил телефон.

– Ян Александрович, зайдите ко мне, – услышал он официальный голос Веры и улыбнулся.

Быстро вскочил из-за стола и встал в дверях.

– Простите, Эрнст Михайлович, я должен идти.

Колдунов влетел к Вере в кабинет, собираясь заключить ее в объятия, но неожиданно обнаружил там Светку. Докторша развалилась в кресле и сосредоточенно жевала пирог с капустой.

– Вы когда-нибудь расстаетесь? – мрачно спросил Ян.

– Свет, доедай быстрее. А вы, дорогой Ян Александрович, присаживайтесь. У меня для вас обоих новости.

Светка запихнула в рот сразу весь остаток пирога, и Вера с Колдуновым уставились на нее. Им было интересно, как она этот кусок проглотит.

– Короче говоря, товарищи, у нас крестики пришли.

Светка пожала плечами:

– Дело житейское.

– На оперированного. – Вера назвала фамилию больного. – Вы не помните, на операции не укололись, нет?

– Так, это что у нас было? Ножевое ранение? – Светка задумалась. – Вот, блин, дебилы! На сифилитика с ножом кидаются. Не понимают, что через кровь заразиться можно. Надо тебе убить такого, так отрави! Или из винтовки с оптическим прицелом шарахни.

– Я уже не говорю о том, что даже зарезать нормально не могут, – добавил Ян. – Я считаю: или убивай как следует, или уж вовсе не берись за это дело.

– Ну может, начинающий убийца был. Типа практикант.

– О чем вы говорите? – оборвала их Вера. – Вы понимаете, что могли заразиться, или нет?

Ян склонил голову и ехидно уставился на нее. «А понимаешь ли ты, Вера, что тоже имеешь шансы заболеть?» – говорил его взгляд.

– Не пугайте, пуганые, – отрезала Светка. – Тут у каждого второго больного гепатит, у каждого третьего – СПИД, так что сифилис для нас – тьфу! Мы его даже не заметим.

– Ага, пока тебе очки будет не на что надевать, – засмеялся Колдунов.

Светка тоже засмеялась. Зато Вера нахмурилась.

– Ребята, вы не понимаете, – сказала она. – Мне звонил санврач и специально предупреждал, что это очень серьезный случай. Цветущий сифилис второй стадии. У больного в крови стада этих бацилл плавают.

– Вера, даже дети в детском саду знают, что сифилис вызывает не бацилла, а спирохета, – назидательно произнес Ян.

– Пусть так, но вам придется сдавать анализы.

Светка сразу помрачнела. Она боялась уколов.

– Ну что ж, нужно провести ускоренный курс химиотерапии, – сказал Ян. – Ставьте чайник, девчонки, а я пошел за лекарством.

После какой-то удачной операции у него образовалась большая бутылка мартини. Ян берег ее на торжественный случай, но, поглядев на Светку, решил, что случай наступил. Притащив бутылку, он помахал ею перед очами дам.

Те облизнулись.

Ян знал, что из всего алкогольного многообразия женщины предпочитают именно этот коварный и, на его вкус, довольно мерзкий напиток. Прекрасная половина вообще любит все сладкое: мартини, шоколадки, пирожные. Может быть, это заменяет им те эмоции, которые испытывают мужчины, разглядывая женские ножки и другие прелести?

– А можно я не буду сдавать анализ? – спросила Света. – Я же эпидемический тупик.

– Не зарекайся, девочка. Встретишь еще хорошего человека и отменишь свой мораторий.

Светка грустно покачала головой. Колдунов налил ей полный стакан, вздохнул и пожаловался:

– С Цырлиным сейчас общался. Он на меня наехал за то, что я не отстаиваю интересы нашего отделения у главного врача.

– Чего там отстаивать! И так сплошной отстой. – Светка не отрываясь выпила полстакана мартини.

Вера пожала плечами. Отменить страховую медицину они не могли, а все остальное было бесполезным сотрясением воздуха.