Соседство с Русью не могло не сказаться и на духовном развитии половцев. Начиная с XII в. отдельные их представители принимали христианство. По свидетельству «Жития черноризца Никона», а также «Сказания о пленном половчине» в отдельные периоды половцы переходили в христианство целыми родами. Чаще всего это происходило тогда, когда над ними нависала смертельная опасность и нужна была помощь соседних христианских стран. Так, в 1224 г., спасаясь от монголо-татарского нашествия, многие половцы приняли крещение, в том числе и хан Басты. «Тогда же великий князь Половецкый крестися Басты»[217]. Известно также, что хан Котин около 1238 г. обещал венгерскому королю Беле IV принять христианство вместе со своим народом. Это была своеобразная плата за возможность укрыться от монголо-татар в венгерской земле. О переходе половцев в христианство свидетельствуют и их имена: Василий, Гаврилко, Юрий (Кончакович), Ярополк (Гомзакович), Роман (Кзич) и др.

Есть основания полагать, что население половецких городов также было частично христианским. Ю. А. Кулаковский, анализируя летописное сообщение о походе русских 1111 г. на города Шарукань и Сугров, пришел к выводу, что в Шарукане в XII в. обитали христиане аланы[218].

Подводя краткий итог, следует сказать, что половцы и Русь в течение двух столетий находились в постоянном взаимодействии. Чаще всего оно было антагонистическим. И хотя набеги половцев не угрожали самому существованию Древнерусского государства, но вынуждали отвлекать значительные силы и средства для организации обороны южных рубежей страны. Не извлекали стратегической выгоды от противостояния с Русью и сами половцы. Удачи их набегов чередовались с жестокими поражениями, что, в конечном итоге, не содействовало их внутренней консолидации. Обе стороны встретили монголо-татарское нашествие в состоянии внутренней раздробленности, что роковым образом сказалось на их дальнейших судьбах.

Русские и половцы еще продолжали свою взаимную вековую борьбу, а над ними уже нависла общая смертельная опасность. С востока стремительно катился всесокрушающий вал монголо-татарских орд.

Новые властители степей были убеждены, что, покоряя другие народы и страны, они исполняют божественную миссию. Обращаясь к своим потенциальным жертвам, монголы от имени великого хана заявляли: «Да ведают эмиры, вельможи, подданные, что всю поверхность земли от места выхода солнца, до места захода солнца Господь всемогущий отдал нам. Каждый, кто подчинится нам, пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему»[219].

Завоевательская практика монголо-татар решительно разошлась с их собственным моральным манифестом. Путь от монгольских степей до Центральной Европы они усеяли сотнями тысяч (а может, и миллионами) трупов, не особенно заботясь степенью лояльности к ним порабощенных народов. Абсолютной покорности монголы нигде не встречали, и это служило им основанием для расправы с целыми народами и государствами.

Одной из жертв монгольских завоеваний стала и Русь. В отечественной историографии вопрос о месте монголо-татарского нашествия в жизни русского народа поднимался неоднократно. Губительная его сущность хорошо показана в работах Н. И. Костомарова, В. О. Ключевского, Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, А. Н. Насонова, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнина и других историков. Несколько выпадают из этого согласного ряда исследования украинских историков В. Б. Антоновича и М. С. Грушевского. Начав с аргументированного опровержения ошибочной теории М. П. Погодина, согласно которой монголо-татарское нашествие было причинои полной смены населения в Среднем Поднепровье, они пришли к неожиданному утверждению, что монгольские завоеватели не причинили южнорусским землям сколько-нибудь серьезных разрушений, что даже Киев не был разорен.

Неверное представление о разорении Киева полчищами Батыя, писал В. Б. Антонович, утвердилось с конца XVI в., когда иностранные путешественники пытались связать увиденные ими руины киевских построек с картиной разгрома города завоевателями. В древних источниках о разорении Киева нет никаких упоминаний, кроме сообщения о падении сводов Десятинной церкви. Как полагал М. С. Грушевский, Киев в 1240 г. пострадал не больше, чем при домашних его погромах в 1169 или 1202 гг. Батый, намереваясь сделать Русь провинцией монгольского государства, якобы не был заинтересован в ее опустошении. Понимая, что сказанное не согласуется с сообщениями Плане Карпини о полном запустении Киева, М. Грушевский назвал их сильно преувеличенными, основанными на каком-то недоразумении.

Концепция В. Б. Антоновича — М. С. Грушевского не выдержала испытания временем. Анализ письменных, и прежде всего археологических, источников показывает ее полную несостоятельность. И тем не менее она обрела своих последователей в новое время. Л. Н. Гумилев, полагая, что поход на Русь и Европу монголам был вовсе ни к чему, утверждал, что «Монголия была втянута (в него. — П. Т.) не собственной волей, а логикой событий мировой истории и политики». Да и разрушительные последствия похода Батыя, как полагал Л. Н. Гумилев, сильно преувеличены. Две кампании, выигранные монголами в 1237–1238 и 1240 гг., писал он, ненамного уменьшили русский военный потенциал[220]. В Северо-Восточной Руси пострадало лишь несколько городов, остальные монголы пощадили, а древнерусское население переждало в лесах, пока пройдут враги, и затем вернулось в свои села. В Южной Руси был разорен Киев, но случилось это «потому, что киевляне убили монгольских парламентариев».

Л. Н. Гумилев в своей книге «Поиски вымышленного царства» (XV глава) заметил, что ему удалось ответить не только на первый вопрос, поставленный в начале книги: а что было на самом деле? но и на второй: как выжать из лжи истину? Что касается монголо-татарского нашествия на Русь, то Л. Н. Гумилеву, к сожалению, не удалось ответить ни на первый, ни на второй вопрос.

А что же все-таки было на самом деле?

Путь монгольских орд на запад начался задолго до Батыевых походов. В XII в. территорию, где живут современные монголы, населяли собственно монголы, кереиты, теркиты, ойраты, найманы, татары и многие другие племена, пребывавшие в состоянии постоянной войны между собой. Степень развития социальных отношений и культуры этих союзов племен была разной. В то время как найманы и кереиты создавали государственные объединения (ханства), другие племена еще находились на стадии распада родовых отношений. Во второй половине XII в. борьба за объединение монгольских племен и создание единого Монгольского государства особенно активизировалась.