– Это доброе известие, – после небольшой заминки кивнул боярин. – Стало быть, всемогущая Триглава в который раз доказала благосклонность свою к граду нашему и мудрость в снисхождении к нашим просьбам. Вели, Яромир, требу достойную для нее приготовить, поклониться богине хочу и благодарность свою выказать. И тебе, путник, город тоже благодарен за труды свои. Сказывай, чего в награду желаешь получить?

– Заячью шкурку, оседланную лошадь и дорогу на Торжок, – ответил ведун.

– Заячью шкурку? – вскинул брови посадник.

– И лошадь, – напомнил Олег.

Переяр отступил к своему наставнику и зашептал что-то ему на ухо, причем делал это довольно долго. Тот кивнул:

– Ты получишь все, что хочешь, колдун. Собирайся, я велю оседлать тебе коня.

Бояре ушли. Олег увидел, как у ворот к ним присоединилась стража.

– Не держи на них зла, ведун, – сказал волхв Яромир. Он отступил на своих костылях назад и с облегчением привалился спиной к идолу Велеса. – Смертные считают, что водяной – это плохо, а домовой – хорошо, что гусеницы вредны, а птицы полезны, что колдовать недостойно, а рубить мечом почетно. Они не понимают, что все сущее есть часть нашего мира, без которой он разрушится и придет в упадок, что каждому созданию отведена своя роль. Они смотрят, но не видят, слышат, но не понимают.

– Я не водяной, – покачал головой Олег.

– Какая разница? Тебя прислала Триглава. На тебя пал выбор богини, как на самого достойного ее поручения. Но даже при столь очевидном знаке они все равно продолжают считать тебя, выходца из воды, отродьем мрака.

– И тем не менее посадник поселил меня в своем доме.

– Однако сам перебрался к святилищу.

Молодой человек указал на ногу волхва:

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Мы не так беспомощны, ведун, – покачал головой тот. – Исцелюся сам.

– Тогда выздоравливай, Яромир.

– И тебе доброго пути, ведун Олег.

Сборы в путь заняли у молодого человека не больше четверти часа: собрать высохшую одежду, завернуть в нее зеркала, сложить вещи в мешок да затянуть узел. Идти от святилища до города – и то дольше получилось. Сидеть на сундуке в ожидании вестника ведуну не хотелось, он предпочел выйти за ворота. Напился воды, набрал ее с собой и уселся на залитом солнцем склоне рва, слушая стрекот кузнечиков и треск слюдяных крыльев стрекоз.

Увидев ратника, ведущего в поводу коня, он крикнул:

– Эй, Морозко! Я здесь!

Рядом с ним шествовала высокая девица с длинными волосами, заплетенными в тугую толстую косу. На конце алела вплетенная и завязанная бантом красная ленточка. Значит – сосватана. Ратник перекинулся с ней парой слов, оставил с лошадью, подбежал к Олегу, упал рядом на колени.

– Скажи, ведун, как мне от проклятия избавиться? Ну, от того, русалочьего?

– Влюбился, что ли? – усмехнулся Середин.

– Сам Полель со мной намедни поиграл. С такой девушкой познакомил – просто чудо! Глаза – как озера, голос – словно родничок журчит. Всякую задумку мою понимает, каждое слово угадывает. А ласковая – будто руки мамины касаются. Хочу просить у посадника разрешения в слободе построиться. У меня серебра маненько отложено, на сруб хватит. Там, глядишь, и хозяйство появится.

– Так ведь я не посадник, друже, – развел руками Середин. – В сем деле ничем помочь не смогу. Эта лошадь для меня?

– Она за меня замуж пойти согласилась! – Морозко явно пропустил его вопрос мимо ушей.

– Поздравляю, – усмехнулся ведун.

– Да подожди! – одернул его молодой воин. – Ты сказывал, проклятие на того ложится, кто подарок у русалки возьмет. Ну, сохнуть по ней будет, страдать. Что мне делать? Я с Василисой расставаться не хочу! Не хочу про нее забыть и к русалке мерзкой присохнуть. Что мне делать, ведун? Сними с меня проклятие. Все, что хочешь, проси – не хочу Василису свою потерять!

Олег посмотрел на смиренно ожидавшую жениха девушку. Стройную и светлокожую, с бледными губами и бесцветными немигающими глазами. Встретился с ней взглядом. Она не дрогнула. Она знала свое право и свою силу. Одолеть ее победы Середин не смог бы, даже если бы захотел.

– Она будет тебе хорошей женой, – сказал ведун. – Честной и преданной, любящей и ласковой, никогда в жизни тебе не изменит и даже не посмотрит ни на кого другого. Вы будете жить в мире и согласии и заведете много детей. Забудь о проклятии, его больше нет. Ты ведь прыгал ночью через огонь? Ну, вот и все. Пламя очищает от всего.

Середин умолчал только об одном: Морозко больше никогда не будет счастлив. Из русалок получаются самые лучшие жены. Правильные, умные, заботливые. Вот только в семьях их никогда не бывает счастья. Не способна нежить принести человеку счастья. Даже когда хочет, даже если очень старается. Парадокс.

– Спасибо! – вскочил ратник и кинулся к избраннице.

– Так лошадь-то моя или нет, служивый? – крикнул ему вслед Олег.

Морозко сперва поцеловал девушку: в губы, в глаза, в шею, – и только после этого оглянулся.

– Да, твоя. Токмо шкурки еще нет. Посадник велел из казны не давать, с заимки привезти. Гонец уже ускакал.

– Ну да, конечно, – пробормотал Олег. – Во всех сказках самая пустячная просьба колдуна всегда самая опасная. Он что, решил, что я через шкурку порчу на Изборск напущу или все сокровища вытяну?

И уже мысленно добавил: «А ведь когда ничего не случится, все сочтут, что это благодаря Переяру. Дескать, меня со шкуркой перехитрил, не свою, а чужую отдал».

Хитрость посадника стоила ведуну еще часа времени. Что, впрочем, в здешнем мире ничего не меняло. Здесь все измерялось днями и неделями, а не часами и минутами. Тем более что для города Изборска ведун исчез уже давно, когда погас ритуальный костер праздника. После этого никто Середина уже не замечал, а сам он ни на что повлиять не мог. Даже попрощаться оказалось не с кем. Бояре откупились через ратника, ратник ласкался с русалкой, паренек, что привез шкурку, с поклоном положил ее к ногам чародея и поспешил смыться в улочки слободы. Дела до гостя не было никому.

– Спасибо тебе за гостеприимство, славный город Изборск, – поклонился стенам Олег и поднялся в седло.

Дорогу на Торжок ему так и не показали, но ведун не расстраивался. Псков был совсем рядом, а уж от него-то проезжие тракты шли во всех мыслимых направлениях.

С путем на Псков ошибиться тоже было невозможно. Тысячи паломников натоптали к чудодейственным источникам дорогу в два десятка шагов шириной – даже ночью не заблудишься.

Первый час Олег ехал не спеша, вглядываясь в близко подступающий к тракту лес. Наконец среди сосновых стволов мелькнул долгожданный можжевельник. Ведун спешился, вошел в чащу, перерубил толстую ветку на высоте пояса – ему больше было не нужно, а дерево пусть кустится и дальше растет. Когда же он вернулся на дорогу – увидел мчащуюся во весь опор, в клубах пыли, одетую в железо дружину.