В Немецком исследовательском обществе считали, что осуществить подобную программу под силу только специалисту высокого уровня. По этой причине ученые обратились к весьма неоднозначной фигуре – берлинскому профессору Ойгену Фишеру, который в период с 1927 по 1942 год занимал пост директора Института антропологии, наследственности и евгеники имени кайзера Вильгельма. Начиная с 1920-х годов этот профессор был ярым поборником так называемого «расоведения». В своей главной работе «Учение о человеческой наследственности и расовая гигиена» (1921) он требовал от государства активного вмешательства в процесс воспроизводства людей, следуя принципам излюбленной им евгеники.

После изучения рабочего плана антропологических исследований экспедиции Ойген Фишер остался очень доволен. Для него проект Шефера стал возможностью получить сведения из малоизученных земель, которые подтвердили бы его расовые теории. Более того, полученные данные позволили бы, по его мнению, выяснить развитие расовых отношений между индийцами и индо-германцами, равно как и влияние окружающей среды на процесс расового смешения.

Что касается причин интереса Генриха Гиммлера к Тибету, то трудно говорить о них в каком-то определенном ключе, но, скорее всего, они были связаны с его мистико-оккультными воззрениями. В своей автобиографии Эрнст Шефер писал, что после возвращения из второй экспедиции он неоднократно встречался с рейхсфюрером СС и тот слегка приоткрыл завесу тайны над своими планами:

Он хотел знать, можно ли встретить в Тибете человека со светлыми волосами и голубыми глазами. Я отверг такую возможность. Он поинтересовался, как я представляю себе возникновение человека. Я воспроизвел официальную точку зрения антропологов. Я говорил о питекантропе, гейдельбергском человеке, неандертальцах, сенсационных находках, сделанных иезуитом Пьером Тейяром де Шарденом близ Пекина. Гиммлер спокойно выслушал. Затем он покачал головой: «Академическое образование, школьная премудрость, надменность университетских профессоров, которые сидят как понтифики за кафедрой. Однако они понятия не имеют о силах, которые движут нашим миром. Может, то, что вы рассказали и касается низших рас, но нордический человек пришел с неба при последнем, третичном, вторжении луны».

Гиммлер говорил тихо, словно священник. Камарилья молчала, был безмолвен и я. Я думал, что меня сошлют в языческий монастырь. Гиммлер добавил: «Вам еще многому надо научиться». И продолжал поучительно говорить о рунической письменности, индоарийской лингвистике. Но самым настоятельным образом он рекомендовал ознакомиться с теорией Ганса Гёрбигера. Он указал, что фюрер давно занимается изучением теории о «мировом льде». А затем добавил, что и сейчас имеются многочисленные остатки людей, живших до падения третичной луны, – непосредственных наследников некогда бесследно пропавшей Атлантиды. «Как я полагаю, они находятся в Перу, на острове Пасхи, и, может быть, в Тибете».

К участию в следующей беседе Генрих Гиммлер привлек палеофантаста Эдмунда Кисса, который взялся подыскать для экспедиции специалиста по рунам, древней истории и религии. Эрнст Шефер не стал возражать, но сделал замечание, что поскольку его предприятие носит сугубо научный характер, то не хотел бы видеть в ее составе «ученых», занимающихся «мировым льдом». Рейхсфюрер не стал спорить.

Так или иначе, но Генрих Гиммлер не исключал возможности, что потомки первых арийских племен могли осесть в Тибете и сохраниться там благодаря изолированности от остального мира. Он лелеял надежду, что именно там можно прийти к сенсационным антропологическим выводам, которые принципиально нельзя сделать в Европе с ее тотальным кровосмешением. В молодом и честолюбивом ученом Гиммлер увидел ниспосланного ему судьбой человека, который должен был подвести научный фундамент под его мистические и откровенно фантастические представления.

Чтобы хотя бы отчасти повлиять на скептические взгляды Шефера, Гиммлер свел его со своим «личным магом» – Карлом Виллигутом (Вайстором).

В Далеме мы притормозили у высокой стены, которая огораживала виллу. Несколько эсэсовцев, охранявших вход, отсалютовали мне. Это было так внезапно: я спешил, а на меня сваливались еще новые дела. Хорошо, что ближайшая станция подземки лежала поблизости. Но я хотел знать, зачем меня привезли сюда! Молодая дама проводила меня в зимний сад, где стоял затхлый запах тропических растений. Даже в этот светлый солнечный день я чувствовал себя подавленным. Внезапно эту зловещую атмосферу разрядил знакомый сладковатый запах. Откуда я мог его знать. Точно! Китай и опиум! Мне казалось, что прошла вечность, пока не открылась дверь и не вошел прихрамывающий старик. Он обнял меня и поцеловал в обе щеки. Казалось, он только проснулся и смотрел на меня мутными глазами. Стояла такая тишина, что можно было услышать, как шуршит песок в часах. Долгое время мы сидели молча друг против друга, пока его руки не задрожали, а глаза не покрылись поволокой. Это был взгляд тибетского ламы. Он был в трансе. Затем он начал говорить странным гортанным голосом: «Сегодня ночью я связался с моими друзьями в Абиссинии, в Америке, в Японии и в Тибете. Я связался со всеми, кто прибыл из другого мира, чтобы создать новое государство. Западноевропейский дух испорчен до самой основы. Перед нами стоит большая задача. Наступает новая эра. Это неизбежность космического закона. Один из ключей находится у далай-ламы и в Тибетских монастырях». Затем он начал перечислять названия монастырей и их настоятелей, причем только те, которые я знал. Он черпал их из моего мозга? Телепатия? Я и сейчас не могу дать ответ. Я знаю, что покидал это зловещее место бегом.

Однако скептицизм Эрнста Шефера оставался непоколебим, и рейхсфюреру пришлось уступить. Для главы СС молодой исследователь оставался тем человеком, который мог добыть точные сведения о Тибете, а трактовать их с оккультно-антропологической точки предстояло другим людям. Возможно, именно по этой причине Гиммлер предоставил Шеферу полную свободу в обработке собранного материала.

Справедливости ради отметим, что Эрнст Шефер мог провести свою экспедицию без вмешательства СС. Кстати, он отверг помощь «Аненербе», в которое вступит позже, уже с началом Второй мировой войны. Но, несмотря на то, что экспедиция носила его имя, не нужно думать, будто речь шла о самостоятельном проекте: во всех аспектах экспедиции, начиная с ее рабочего плана, можно найти следы активного вмешательства Генриха Гиммлера. Со временем к ее планированию подключалось все больше эсэсовцев, равно как и «магов», направляемых лично рейхсфюрером.

В феврале 1938 года подготовка к тибетской экспедиции вошла в финальную стадию. Первоначально планировалось, что путь путешественников будет пролегать через СССР, а в Тибет они войдут со стороны Китая. Это был более простой маршрут. Однако было весьма сомнительно, что иностранные власти согласились бы дать въездную визу экспедиции, проникающей в Тибет со стороны Китая, да еще поголовно состоящей из офицеров СС. То есть Эрнст Шефер был бы лишен возможности произвольного маневра. В итоге было принято решение войти в Тибет через индийское княжество Сикким.

Для получения разрешения английских властей на путешествие через Индию Эрнст Шефер лично направился в Лондон. В качестве почетного члена Королевского центрально-азиатского общества он был удостоен нескольких высоких аудиенций, в ходе которых получил необходимые рекомендательные письма. Шеферу удалось даже повстречаться с сэром Френсисом Янгхасбэндом, который к тому моменту превратился в живую легенду «завоевателя Тибета». Пожилой англичанин увидел в молодом немце многообещающего ученого и посоветовал ему устанавливать контакты с тибетскими властями на месте.