Ребекка захлебнулась от истерического смеха:

– Что ты хочешь этим сказать? Что меня отошлют назад в Суссекс без средств к существованию? Значит, ты стал экономить? Кстати, Мэйхью тоже говорил, что…

– Ребекка, моему терпению есть конец. Мэйхью… или, правильнее сказать, Меррилл – отпетый преступник, вор, мошенник, убийца и лжец. Перечень можно продолжать до бесконечности, и я не собираюсь это обсуждать. – Люк, бормоча ругательства, быстрыми шагами подошел к ней.

Ребекка отпрянула от него, вжавшись в угол между стеной и умывальным столиком и яростно отбиваясь от протянутых к ней рук.

– Не смей прикасаться ко мне! Не… смей… – прошептала она, заливаясь слезами. – Я поверила тебе… доверилась совершенно… Но ты ничего не сказал о Кларки, – перевела она разговор в другое русло, чтобы успокоиться. – Его рука заживет?

Наступило тягостное молчание.

– Кларки погиб. Я сам хотел расправиться с негодяем, но Кларки почему-то не дал мне это сделать. Он с разбега столкнул Мэйхью с вершины утеса, но не удержался и тоже упал в бездну. Если бы не он, ты бы погибла… – Люк тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. – Я понимаю, ты потрясена случившимся, Ребекка, – ласково проговорил он. – Давай оставим наш разговор до утра. Нам обоим надо хорошенько выспаться.

– Прошу меня утром не беспокоить, – выпалила она ему в лицо. – Мне нечего обсуждать с вами утром, мистер Трилоуни! Ни утром, ни когда бы то ни было еще. Я буду вам признательна, если вы передадите Саймону, что я жду его у себя в «Саммер-Хаузе». А теперь вы немедленно покинете мои спальню и дом!

Лицо его было хорошо видно в льющемся из окна лунном свете – глаза искрились весельем, но у рта залегли глубокие складки.

– Ты больше не хочешь меня видеть, Ребекка? – тихо спросил он. – Не раскаешься?

– Ни за что! – твердо сказала она, но голос предательски дрогнул.

– Ты отказываешь мне в доверии. Если в отношениях нет искренности и доверительности, о свадьбе речи быть не может. Когда-нибудь я расскажу тебе все. И ты поймешь, что подозрения были напрасны. Ты теперь видишь во мне только плохое. Не хочешь мне верить, – предположил он с горьким упреком, – что я мечтаю о любящей жене, о детях, о прочной семье… Я открыл тебе душу. А ты поверила этому отпетому негодяю Мэйхью.

Он улыбнулся, и с нее мгновенно слетели вся самонадеянность, все самообладание. Она растерялась. Думала, он начнет оправдываться, защищаться, а он словно обвиняет ее во всем.

Ребекка подняла глаза – и чуть не вскрикнула: задумавшись, она не заметила, как Люк приблизился к ней и теперь нависал над ней словно утес. Луна снова вышла из-за облаков, и в комнате стало немного светлее. Ребекка вскинула подбородок и бесстрашно посмотрела Люку в лицо, хотя сама внутренне сжалась от страха.

– Разве вы не такой же преступник, как те, из Чертовой бухты? Вы просто притворяетесь порядочным человеком. Теперь я поняла, почему вы не хотите здесь оставаться: с вас сорвут маску джентльмена! – заявила она и попыталась выскользнуть из угла, в который сама себя загнала, но Люк преградил ей дорогу.

– Как я понял, ты расторгла нашу помолвку, – сухо сказал он.

Ребекка кивнула, не соизволив даже ответить.

– Я бы не хотел расставаться.

– Ничего другого не остается, – едва слышно прошептала она.

– Может, поцелуемся на прощанье? – предложил Люк, не скрывая хорошего настроения, потому что не чувствовал за собой никакой вины.

Поняв, что над ней насмехаются, Ребекка размахнулась и влепила ему полновесную пощечину, вложив в нее всю свою боль и обиду за его предательство и ее унижение. Потом без сил оперлась руками о холодный мраморный столик.

Люк прижал свои ладони к разгоряченному лицу девушки, и большие пальцы начали гладить ее нежную шелковистую кожу на щеках и подбородке. Губы Ребекки расслабились, полураскрылись, и Люк стал склоняться к ним, заставляя ее изнывать от ожидания. Закрыв все пространство своим сильным мускулистым телом, он поцеловал ее уверенно и властно.

Предательская волна внезапно нахлынувшей истомы сломила и обессилила Ребекку. Она нежно прижалась к Люку и, вздохнув, сдалась на волю победителя, позволив ему отнести ее на кровать.

После страстного поцелуя она долго приходила в себя, а Люк обеспокоено смотрел на нее, приподнявшись на локтях. Ребекка, словно притягиваемая магнитом, приподнялась вслед за ним, закрыв глаза и запрокинув голову. Он, придерживая ее голову руками, запустил свои длинные пальцы в копну ее белокурых волос и заставил Ребекку посмотреть на него.

– Ты не представляешь, в каком я был ужасе, прочитав, что ты в руках Мэйхью! – блестя глазами, воскликнул Люк. – Решил, что больше никогда не увижу тебя… – Он осекся, и Ребекку потрясло до глубины души, что такой сильный, волевой человек потерял самообладание. Он сел и, обняв, прижал ее к себе, не сводя с нее своих темных непроницаемых глаз. – Ребекка, я же рассказывал тебе вчера, что вел жизнь обычного корнуолльского холостяка… Ни святой, ни грешник. Просто человек. И если я и был втянут в контрабандный промысел, то виноваты в этом эти проклятые Рэмсдены, которых ты так превозносишь. С них все и началось!

Ребекка недоверчиво уставилась на него.

– Да, это правда, – улыбнулся Люк. – Когда моя прабабушка Шарлотта Рэмсден тайно бежала с Джаго Трилоуни в Корнуолл, ее семья была крайне возмущена безрассудным поступком дочери. Родители во всем винили Джаго, считая, что он соблазнил и увез ее. Но он был вполне приличный молодой человек, только чертовски красив собой. Они случайно встретились в Брайтоне – видно, это уже тогда было семейной традицией, – и Шарлотта влюбилась в него с первого взгляда. В семейных преданиях говорится, что именно она соблазнила Джаго и, когда он собрался в Корнуолл, решила последовать за ним. Они любили друг друга и были очень счастливы, несмотря на бедность. Выросшая в богатой аристократической семье, Шарлотта тосковала по красивым дорогим вещам. Однажды она купила французские кружева у странствующего торговца, продававшего контрабандные товары. Дальше – больше. В следующий раз она приобрела у него французские духи и коньяк. Муж добывал на пропитание рыбной ловлей, и она быстро сообразила, что за Ла-Маншем предметы роскоши обойдутся ей намного дешевле. Прадед ей ни в чем не мог отказать… еще одна семейная традиция, – сказал Люк как бы про себя.

Ребекка, завороженная рассказом, во все глаза смотрела на него.

– Так возникла самая влиятельная в Корнуолле династия контрабандистов. Она просуществовала более ста лет и умерла вместе с моим отцом, которого тоже звали Джаго. Беспошлинной торговле Трилоуни был положен конец. Мой отец и Меррилл, то есть Мэйхью, были враждующими конкурентами. У отца были моральные устои: он никогда не брал денег с эмигрантов, бежавших в Англию от ужасов Французской революции, и никогда не предавал свою страну. Меррилл же шел напролом ради денег, и горе было тому, кто не мог ему заплатить, – их он безжалостно убивал. Как-то французская аристократическая семья, спасавшаяся от преследований на родине, обратилась с просьбой к Мерриллу перевезти их в Англию. Они бежали из поместья, в чем были, не успев взять с собой ценные вещи. Когда Меррилл понял, что ему ничего не заплатят, он убил графа и изнасиловал его жену и дочь. Мы с отцом случайно оказались в той бухте, дожидаясь наступления темноты, чтобы разгрузиться…