Финляндии, и предупреждение было воспринято, хотя и без всякого удовольствия.

Визит Молотова в Берлин привел к небольшому кризису в германско – финских отношениях. Финны начинали опасаться того, что немцы и русские могли договориться между собой о разделении Восточной Европы; их тревога усугублялась непониманием германской позиции в вопросе о никелевых рудниках. Финское правительство исходило из того, что Германия сыграет роль третьей стороны на переговорах с Россией по данному вопросу и таким образом поможет ослабить давление, оказываемое последней на Финляндию. Поэтому финны были окончательно сбиты с толку, когда в октябре русские начали предъявлять жесткие требования, а германское правительство заявило, что не заинтересовано во владении рудниками. На самом деле германское министерство иностранных дел до конца октября и не подозревало о существовании своего права на такое владение, а затем обнаружило, что у него связаны руки, поскольку еще в июле заверило русских, что интерес немцев к рудникам не выходит за рамки обеспечения поступления в Германию никелевой руды в количестве, достаточном для нужд немецкой промышленности.

23 ноября Фельтъенс снова приехал в Хельсинки, на сей раз с поручением успокоить финнов. Ему было поручено сказать, что во время визита Молотова не было принято никаких решений, которые заставляли бы Финляндию занять «чрезмерно уступчивую» позицию на переговорах с Советским Союзом. Он должен был объяснить, что отказ Германии участвовать в переговорах относительно никелевой концессии означает только то, что Германия признает за финнами право самостоятельно решать этот вопрос – вплоть до полного сохранения рудников за Финляндией, если она того пожелает. Для окончательного завоевания доверия финнов он должен был сказать, что Германия довела до сведения русских, что в данных обстоятельствах она считает новые «осложнения» на севере нежелательными. Несколько дней спустя германский посол в Хельсинки получил инструкции пользоваться теми же формулировками во время разговоров с членами финского правительства, кроме этого, ему рекомендовали добавить, что советское руководство учтет позицию Германии, определяя свои будущие отношения с Финляндией.

Неудовлетворенность русских итогами берлинской встречи проявилась 26 ноября, когда Молотов сообщил германскому послу в Москве, что присоединение Советского Союза к Тройственному пакту[11], также обсуждавшееся на встрече в Берлине, возможно только при соблюдении определенных условий. Первое из них предусматривало «немедленный вывод немецких войск из Финляндии, которая согласно договору 1939 г. принадлежит к сфере влияния Советского Союза». Советский Союз обещал «поддерживать мирные отношения с Финляндией» и защищать там германские интересы. В последующие месяцы немцы избегали прямого ответа, а в конце марта 1941 г. Риббентроп сказал министру иностранных дел Японии, что Германия «на некоторое время» воздержится от попыток вовлечь Советский Союз в Тройственный пакт, поскольку русские предъявили неприемлемые для Германии условия, в частности касающиеся Финляндии и Турции (Молотов также просил, чтобы России передали контроль над Дарданеллами).

В декабре 1940 г. в Германии и Советском Союзе пристально следили за выборами президента Финляндии. Главной задачей финнов был выбор кандидата, приемлемого для Германии, и в начале месяца германское министерство иностранных дел решило поддержать кандидатуру Т.М. Кивимяки, тогдашнего финского посла в Берлине. Однако впоследствии Советский Союз информировал финское руководство, что избрание некоторых кандидатов, в том числе Кивимяки, будет расценено как «не идущее на пользу советско – финским отношениям». Узнав о советском демарше, немцы решили не настаивать на кандидате, неугодном Советскому Союзу, и обеспечили поддержку Ристо Рюти, которого ранее подозревали в склонности к пробританскому курсу, но постепенно пришли к выводу, что он более приемлем, чем другой, менее сильный кандидат. В конце месяца Рюти был избран и сохранял этот пост до 1 августа 1944 г.

На новогоднем приеме дипломатического корпуса в Берлине финский посол, приветствуя государственного секретаря министерства иностранных дел Эрнста фон Вайцзекера, заявил, что народ Финляндии теперь более спокоен, поскольку верит, что в предстоящем конфликте с Россией не будет одинок. Вайцзекер ответил, что русские явно приняли во внимание желание Германии не создавать на севере новых очагов напряженности. Однако сразу после наступления нового года стало ясно, что шторм еще не миновал Финляндию.

В середине января русские вновь выдвинули требование о контроле над никелевой концессией и пригрозили, что если быстрого согласия получено не будет, то они «наведут порядок в этом вопросе с помощью известных средств». К тому времени стало ясно, что Германии придется решиться либо на открытую оккупацию, либо на ввод войск по соглашению с финским правительством, однако министерство иностранных дел решило, что следует тайно приободрить потенциального союзника и оказать ему опосредованную помощь, посоветовав «мутить воду» на переговорах и предъявить России встречные требования, касающиеся гарантий поставок никелевой руды в Германию. Эта тактика принесла успех; хотя рассердившиеся русские прервали переговоры еще до конца месяца и прекратили поставки в Финляндию, однако до разрыва дипломатических отношений не дошло.

Гитлер на встрече с Муссолини в Бергхофе 18–20 января указал, что при необходимости Германия будет продолжать поддержку Финляндии. По его словам, русские согласились на поставки Германии нужного количества никелевой руды, но будут придерживаться этого соглашения лишь до тех пор, пока оно будет их устраивать; следовательно, он не может позволить Советам продолжать посягательства на Финляндию.

В феврале, когда казалось, что нового кризиса не миновать, финны попытались через военных атташе заручиться прямой дипломатической поддержкой Германии, но министерство иностранных дел 19 февраля информировало ОКБ, что переговоры между Финляндией и Россией скоро возобновятся и опасности, что Россия применит силу, нет. В марте русские снова резко прервали переговоры, но, поскольку весной 1941 г. они вступили в серьезный конфликт с немцами на Балканах, давление на Финляндию им пришлось ослабить, а в апреле советского посла в Хельсинки сменил другой дипломат, более тактичный и скромный.

Зимой 1940/41 г. были установлены связи между финским и германским Генеральными штабами. В декабре генерал – майор Пааво Тальвела провел переговоры с Герингом и Гальдером, а в январе Берлин посетил начальник финского Генерального штаба генерал – лейтенант Эрик Хейнрихс. В конце февраля полковник Эрих Бушенхаген, начальник штаба армии «Норвегия» (бывшей группы XXI, сменившей наименование в декабре 1940 г.), посетил Хельсинки и совершил ознакомительную поездку по Северной Финляндии. На этих встречах, которые более подробно будут описаны ниже, обсуждались «гипотетические» случаи. Ни одна сторона не принимала на себя никаких обязательств, и все же эти встречи позволили немцам получить информацию, необходимую для составления плана вторжения в Советский Союз, а финнам – почти полностью убедиться в том, что они могут рассчитывать на сотрудничество с Германией.