— Ja! — крикнул в ответ Хьюго. — Он уже, наверно, в Кейптауне. «Бичкрафт» — быстрый самолет.

— Хорошо.

— Как у тебя?

— Пойдем, покажу.

Сержио провел его в свою каюту под мостиком, тщательно закрыл дверь. Потом закрыл оба иллюминатора и опустил занавески, и только после этого подошел к столу и включил лампу.

— Садись. — Сержио указал на стул напротив стола. — Хочешь выпить?

— Давай, — нетерпеливо сказал Хьюго. — Перестань увиливать, я хочу взглянуть.

— Ах! — печально сказал Сержио. — Вы, немцы, всегда торопитесь. Не можете отдыхать, наслаждаться жизнью…

— Перестань болтать! — Бледные глаза Хьюго были устремлены на лицо Сержио, и тот вдруг подумал, что это человек опасен, как тигровая акула. Холодно опасен, без злобы или страсти. Сержио удивился, что не замечал этого раньше. Надо с ним поосторожнее, подумал он, открыл ящик стола и достал полотняный мешочек.

Капитан развязал его и высыпал алмазы на стол. Самый маленький был размером со спичечную головку — вероятно, одна десятая карата, самые плохие — черные, похожие на зерна, некрасивые маленькие промышленные камни, потому что Камми постарался отбирать не только лучшие, так чтобы никто ничего не заподозрил. Их были сотни, этих маленьких кристаллов, каждый ценой около двух фунтов на промышленном рынке; но были и другие камни, всех степеней качества, всех размеров и форм — как незрелая горошина, как мраморный шарик, некоторые еще больше. Среди них были и кристаллы совершенной формы — октаэдры, встречались и источенные водой, расколотые или бесформенные.

Они образовали тусклую мерцающую груду в центре стола, всего около пятисот алмазов, но все казались карликами по сравнению с единственным камнем, лежавшим в самом центре груды, поднимающимся, как Эверест на своем подножии.

Очень редко встречаются алмазы, которые из-за своего размера становятся легендой. Они имеют собственные имена, и их история — особый сюжет, полный романтики. Большие «парагоны» — камни чистой воды, которые в ограненном виде достигают веса в сто и больше карат. Африка произвела их немало: алмаз Джонкер, который в необработанном виде весил 726 карат, а ограненный — 125, он теперь висит на шее королевы Непала; алмаз Юбилей, великолепный камень в форме подушки, небесного цвета, весом в 245 карат, высеченный из 650-каратного необработанного алмаза; и наконец самый крупный из них, чудовищный Гуллинан весом в 3 106 карат, из которого получился не один, а целых два парагона: Великая звезда Африки в 530 карат и Гуллинан 2 в 317 карат. Оба эти камня украшают корону королевы Англии.

На столе Сержио лежал необработанный камень, который добавит к этому списку еще один парагон.

— Ты его взвесил? — спросил Хьюго, и Сержио кивнул.

— Сколько?

— Триста двадцать карат, — негромко ответил Сержио.

— Господи Иисусе! — прошептал Хьюго, и Сержио быстро перекрестился, чтобы не участвовать в богохульстве.

Хьюго Крамер наклонился и взял большой алмаз. Он заполнил всю ладонь, его плоское основание было гладким, как лезвие топора. Истории известны и большие алмазы, но этот имел особенность, которая делала его совершенно необычным и придавала особую ценность.

У него был цвет высокого, безоблачно ясного летнего неба.

Один этот камень мог оплатить половину стоимости сооружения «Кингфишера» — если бы его использовали для этой цели.

Хьюго положил камень на стол и закурил сигарету, не сводя с него глаз.

— Это поле… оно богаче, гораздо богаче, чем мы думали.

Сержио кивнул.

— В три дня мы получили столько алмазов, сколько надеялись получить за пять лет, — продолжал Хьюго, беря один за другим крупные камни из груды и укладывая их в ряд на крышке стола по порядку в зависимости от размера, а Сержио вынул в это время коробку со своими особыми сигарами.

— Надо сказать боссу, — решил Хьюго. Он начал раскладывать камни аккуратным кружком вокруг гиганта Голубого, продолжая усиленно размышлять.

— Он должен занть об этом, прежде чем будет говорить с Ленсом. Должен подготовиться. Он знает, что делать, он умен.

— Как насчет этих? — Сержио указал на сокровище на столе. — Возьмешь с собой?

Хьюго колебался.

— Нет, — решил он. — Нам никогда не избавиться от Голубого по обычным каналам, он слишком велик, слишком заметен. Пусть остается на борту. Когда босс приберет к рукам компанию, он просто объявит о нем — вполне законно. Никаких трудностей. — Он встал. — Присмотри за ними. Я должен поторопиться, чтобы успеть передать сообщение в Кейптаун.

* * *

— Компания носит имя моего отца, мистер Ларсен, — в хриплом голосе Бенедикта звучало волнение. Он опустил взгляд. — У меня долг перед памятью отца.

— Мой мальчик, ну… — Ларсен положил ладонь на руку Бенедикта. — Ну, просто не знаю, что сказать. Честь — такая редкая и дорогая вещь в наши дни. — Почти лихорадочно он свободной рукой нащупывал за спиной кнопку звонка. Надо подписать документы, пока этот молодой человек не передумал.

— Я пытался предупредить вас, мистер Ларсен. Ни отец, ни я не верили в этот проект по разработке морских месторождений. Ленс провел его помимо…

— Да, да, вы правы, — согласился Ларсен, поворачиваясь к помощнику, который явился на его вызов. — А, Саймон. Кредит «Ван дер Бил Дайамондз». Немедленно подготовьте соглашение — весь долг компании «Ван дер Бил Дайамондз», включая выплату платежей по процентам, передается мистеру Ван дер Билу. — Закатывая глаза, Ларсен пытался разъяснить помощнику всю необходимость срочности. Молодой человек понял, и через пятнадцать минут соглашение лежало на столе Ларсена. Ларсен снял колпачок со своей ручки и протянул ее Бенедикту.

Ларсен и трое его молодых помощников проводили Бенедикта до стеклянных дверей банка и отуда к «роллсу» на банковской автостоянке. Когда они отъехали, Руби Ленс пожала ему руку.

— Получил? — спросила она.

Бенедикт счастливо улыбнулся.

— Я напугал старого Ларсена до смерти. Он в спешке чуть не сломал шею.

— Теперь у тебя есть все, — Руби придвинулась на мягкой кожаной обивке и прижалась к нему. Бенедикт кивнул и посмотрел на часы.

— Заседание через пятнадцать минут. Я пройду через передний вход, но хочу, чтобы ты из гаража поднялась по частному лифту и ждала в моем кабинете. Мы соберемся в комнате заседаний. Я позвоню тебе в нужный момент.

«Роллс» медленно пробрался по Хиренграхт и остановился. Шофер открыл дверцу, но прежде чем он вышел, Бенедикт улыбнулся Руби.

— Это будет пик моей жизни, — негромко сказал он. — На этот раз я уложу этого ублюдка.

— Я буду ждать, — сказала Руби, и он вышел из «роллса».

Бенедикт подождал, пока машина, завернув за угол, скрылась в подземном гараже, затем прошел в фойе небоскреба. Большими энергичными шагами направился к лифту, продолжая возбужденно улыбаться.