Учитывая, что Лонсдейл являлся «человеком из высшего общества», а контрразведка пока не располагала на него какими-либо серьезными компрометирующими материалами, было принято решение всю информацию об иностранце докладывать лично генеральному директору МИ-5.

Вскоре Роджеру Холлису была доложена подборка сводок наружного наблюдения за Лонсдейлом:

«Лонсдейл забрал в Мидлендском банке на Грейт-Портленд-стрит большой кожаный портфель[11], в котором находились деловые бумаги, пленки, дорогостоящая фотокамера и список с названием улиц;

Лонсдейл и Хаутон встретились у пивной на Дитон-роуд. В пивной они обменялись портфелями, после чего Лонсдейл уехал на своей машине. Однако на одной из улиц Лондона он был потерян службой наружного наблюдения. На другой день его машина была зафиксирована на Уил-лоу-гарден, в районе Руислипа;

Лонсдейл встретился с Хаутоном и Этель Джи у театра «Олд-Вик», где ему была передана толстая папка. После этой встречи он выехал в Руислип и длительное время находился в доме № 45 по Крэнли Драйв, в котором проживают супруги Крогер — Хелен и Питер».

Пазл сложился.

Позже генерал Василий Дождалев рассказывал:

«Англичане «пасли» резидентуру семь месяцев. Действовали они очень уверенно. Уже зная об истинном лице Лонсдейла, они выпустили его летом 1960 года в отпуск, на континент. Именно тогда контрразведчики залезли в его портфель. Они не сомневались, что Лонсдейл вернется обратно. Откуда такая уверенность? Ну, во-первых, операция контрразведки — это всегда игра, всегда некий риск. Во-вторых, они понимали, что ни с того ни с сего уходить Лонсдейл не станет. И в-третьих, брать его все равно было рано. Им нужно было выявить связи, собрать необходимые доказательства вины. Риск себя оправдал».

Отвечал за организацию оперативных мероприятий по Лонсдейлу сотрудник отдела контршпионажа в МИ-5 Питер Райт. Позже в своих мемуарах он писал, что его подчиненные — британские контрразведчики, которые следили за Лонсдейлом, прониклись к нему, неожиданно для себя, уважением и даже симпатией. В частности, в вышедшей в 1970-е годы книге, посвященной «делу Лонсдейла», он отмечал: «Лонсдейл, при всем его профессионализме, был какой-то «очень человечный шпион». Нет, он не был похож на этого морского офицера Хаутона, шпионившего ради денег. Он не был изменником, он делал свою работу, как мы».

Ознакомившись с последними сводками наружного наблюдения, генеральный директор МИ-5 пригласил к себе суперинтенданта Скотланд-Ярда Джорджа Смита и поинтересовался его мнением в отношении дальнейшей разработки Лонсдейла. Мнение последнего было однозначным: как можно скорее пресечь последующую утечку секретной информации из Портленда и произвести аресты Лонсдейла, Хаутона и Джи.

— А чем мы располагаем сейчас на супругов Крогер? — спросил Холлис.

— Пока ничем. Улик против них у нас нет, — ответил Смит.

Холлис поручил Смиту установить за Крогерами подвижное и стационарное круглосуточное наблюдение. 2 января 1961 года супруги обнаружили, что у них в доме был проведен негласный досмотр.

Непосредственно накануне Нового года Лонсдейл сумел предупредить Крогеров об опасности, попросил избавиться от уличающих их материалов, а в случае их обнаружения при аресте — не принимать их на свой счет, а «валить все на него». Причем последнее имело форму указания, обязательного к исполнению.

К этому времени английская контрразведка уже сумела разобраться с Хаутоном и Джи. Припертые к стенке, они согласились сдать своего «хозяина» в обмен на смягчение приговора. Была достигнута договоренность, что на одну из очередных встреч с Лонсдейлом Хаутон прибудет вместе с Джи. В момент передачи Лонсдейлу секретных материалов контрразведка и проведет операцию по их захвату и аресту.

Первоначально не планировалось немедленно проводить операции по аресту Лонсдейла и Крогеров. Контрразведка надеялась расширить доказательную базу их вины. Но в ситуацию вновь вмешались непредвиденные обстоятельства.

5 января 1961 года, испугавшись разоблачения, Михаил Голеневский, который находился в то время в командировке в Берлине, бежал в США. Предупрежденные об этом англичане из опасения, что Москва сообщит об этом побеге своим разведчикам, поспешили с арестами Лонсдейла, Хаутона, Джи и Крогеров, произведя их через два дня — 7 января.

В то же время следует особо подчеркнуть, что все усилия контрразведки выявить других агентов «Бена» успехом не увенчались. Его разведывательное мастерство, мужество и стойкость обеспечили безопасность большей части резидентуры. Это позволило советской разведке в дальнейшем успешно и в кратчайшие сроки наладить работу нелегальной резидентуры и вновь приступить с позиций Англии к выполнению важных оперативных задач.

В «Очерках истории российской внешней разведки» констатируется: «Если бы не предательство, резидентура «Бена» могла бы еще долго вести работу и обнаружить ее контрразведке обычными средствами было практически невозможно».

Как и предполагал Лонсдейл, в ходе тщательного обыска в доме Крогеров были обнаружены существенные улики и предметы шпионской экипировки. Среди них, в частности, оказались: радиостанция «Мэрфи» с комплектом запасных батарей; устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей; вшитые в кожаную папку паспорта на случай «внезапного ухода» на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит с фотографиями Питера и Хелен Крогер; фотокамеры «Минокс» и «Экзакта»; светильник и настольная зажигалка «Ронсон» с потайными полостями для вложений.

Однако Крогеры категорически отказались признавать, что эти предметы принадлежат им. По предварительной договоренности с Лонсдейлом они должны были «признаться» в том, что найденное у них шпионское оборудование принадлежит ему.

Следствие и суд

«На допросах, — подчеркивал в одном из своих произведений, посвященных деятельности Крогеров в Лондоне, Владимир Чиков, — Питер вел себя как опытный игрок: он говорил только то, чего нельзя было скрыть, на все другие острые вопросы старался закрывать перед дознавателями «двери» с помощью простого «я не знаю» или же уводил их далеко на «темные аллеи», когда казалось, что они слишком близко подходят к истине».

В ходе бесконечных допросов Крогеры не признали себя виновными, а также не признали шпионского характера связи с Лонсдейлом.

В конечном итоге англичанам удалось обвинить Крогеров лишь в «тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны».

Когда же арестовывали Лонсдейла, он держался подчеркнуто невозмутимо. Во время ареста, следствия и судебного процесса он вел себя стойко и мужественно, не выдав никаких секретов. За исключением двух источников, о которых стало известно британской контрразведке, резидентура Лонсдейла так и осталась не раскрытой англичанами.