«После ареста и доставки в Скотланд-Ярд, — рассказывал далее «Бен», — состоялся первый допрос, который проводил суперинтендант Смит. Он настойчиво добивался, чтобы я сделал добровольное заявление и признался в шпионской деятельности. «Мы знаем всё, — говорил он, — что вы делали здесь за все шесть месяцев, что вы были в Англии». На что я ответил, что это очень хорошо, так как в данном случае нет необходимости делать заявление, и добавил, что вообще-то я был в Англии шесть лет. Это его буквально потрясло, и он ушел, не сказав ни слова».

Двумя часами позже была проведена операция по аресту супругов Крогер.

2 января 1961 года Питер и Хелен были на новогоднем приеме, устроенном книготорговой ассоциацией. Вернувшись домой и открывая дверь, Питер заметил на замке царапины. Тщательно обследовав свой рабочий кабинет, в котором он использовал невидимые для постороннего глаза «ловушки», Питер понял, что все ящики стола кто-то аккуратно просмотрел.

Буквально накануне Нового года «Бен» предупредил Крогеров, что за ними, очевидно, ведется слежка, и дал указание временно свернуть всю разведывательную работу и постараться надежно спрятать или уничтожить имеющиеся у них компрометирующие материалы.

7 января 1961 года в 19 часов 15 минут в доме Крогеров резко зазвенел звонок — длительный и непрерывный. Питер открыл дверь. Перед ним стояли около десятка детективов в традиционных для них английских макинтошах. Арест Крогеров был обставлен в духе голливудских боевиков: с мощными прожекторами, толпой корреспондентов и телеоператоров.

«Свой арест 7 января 1961 года, — вспоминала позже Леонтина Коэн, — мы восприняли без паники, потому что были в какой-то мере уже готовы к этому. Помню, жалко было оставлять книги и спрятанные в них честно заработанные нами несколько тысяч долларов и английских фунтов. Остались мы без единого пенса. Затем начались ежедневные допросы. Мы вели себя так, чтобы сотрудники МИ-5 и Скотланд-Ярда сами раскрывали свои карты перед нами, а мы, уже в зависимости от этого, вырабатывали для себя линию поведения».

Об аресте «Бена» и членов его резидентуры Центр узнал уже на следующий день. Резидент «легальной» резидентуры сообщил, что во всех утренних газетах напечатано сообщение об аресте «Бена», «Дачников», «Шаха» и «Аси».

Правда, с арестом и «Бена», и его помощников произошла серьезная накладка. По английским законам полиция может держать под арестом кого-либо не более суток, после чего задержанный представал перед судом, а в нем должны были быть даны обоснования его ареста.

Кроме того, по тем же законам привозить арестованных в Скотланд-Ярд и предъявлять там обвинения нельзя. Арестованные должны содержаться только в камерах предварительного заключения в полицейском участке. А в Скотланд-Ярд люди могут являться только добровольно, по собственной инициативе. Когда адвокат «Бена» по телефону указал «забывчивым» контрразведчикам на эти нарушения, последние вынуждены были немедленно перевезти арестованных в полицейский участок на Боу-стрит.

Именно в полицейском участке «Бен» впервые после ареста увидел Крогеров, и ему представилась возможность переброситься с ними несколькими словами. Разведчик еще раз напомнил своим помощникам, чтобы они ни в чем не признавались.

Утром следующего дня в полицейский участок пришел адвокат Лонсдейла и, ознакомившись с текстом обвинения, заявил разведчику: «Вас обвиняют в шпионаже, но здесь нет никаких доказательств передачи государственных секретов потенциальному противнику. Поэтому по закону от 1911 года о сохранении государственной тайны ваше дело должно рассматриваться по статье о незаконном сборе материалов, содержащих государственную тайну. Эта статья предусматривает от трех до пяти лет тюрьмы в отличие от четырнадцати лет за шпионаж».

В полицейском участке на Боу-стрит разведчик также впервые после ареста увидел Хаутона, который держал себя отнюдь не враждебно, как ожидалось. Прежде всего, Хаутон был крайне удивлен, увидев, что его шеф оказался в том же положении, что и он, ибо думал, что Лонсдейл обладает дипломатической неприкосновенностью и его наказание сведется к высылке из страны. По мнению Лонсдейла, на Хаутона, видимо, произвел впечатление тот факт, что его шеф шел на такой же риск, что и он сам, причем делал это по собственной воле. Во-вторых, Хаутон был уверен, что его готовность признаться во всем и сотрудничать с полицией обеспечит ему небольшое наказание. На прогулке он говорил другим заключенным, что рассчитывает получить не более трех лет…

У разведчика-нелегала может быть множество причин для провала: собственная небрежность, не замеченное вовремя наружное наблюдение спецслужб противника, оплошность «связного»… Но не так уж редко причиной провала одного разведчика становится предательство другого.

Так что же случилось в январе 1961 года?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться на несколько лет назад.

Смерть И. В. Сталина в марте 1953 года повлекла за собой существенные изменения во всех областях жизни в нашей стране. В частности, был переработан и накопленный к этому времени опыт в области сотрудничества с органами безопасности стран социалистического содружества и намечены совместные с ними новые направления взаимодействия.

Результаты этой работы были зафиксированы в решении ЦК КПСС «О мерах по усилению разведывательной и контрразведывательной работы за границей» от 30 июня 1954 года. В качестве главной задачи определялось обеспечение дальнейшего объединения усилий в борьбе против общего главного противника.

Важным мероприятием по реализации новых установок и планов в области взаимодействия стало состоявшееся в марте 1955 года в Москве совещание руководителей органов безопасности европейских государств народной демократии.

Решение ЦК КПСС от 30 июня 1954 года и итоги последовавших за ним совещаний руководителей разведок стран народной демократии значительно активизировали их совместную работу по главному противнику.

В полной мере это можно отнести к сотрудничеству и с польскими коллегами.

Сотрудникам польской разведки и ее руководству оказывалась консультативная и советническая помощь в организации и совершенствовании их разведывательной и контрразведывательной деятельности. Достаточно интенсивно шел обмен оперативно-политическими данными.

Взаимодействие с польской разведкой имело еще одну особенность: в нем принимали непосредственное участие не только подразделения центрального аппарата КГБ (в первую очередь, конечно, ПГУ). В совместных операциях на прямые контакты с МВД Польши выходили комитеты госбезопасности наших союзных республик — Украины, Белоруссии и Литвы.

На одном из многосторонних совещаний руководителей разведок социалистических стран заместитель председателя КГБ, начальник ПГУ КГБ СССР подчеркивал: «Сотрудничество разведок братских стран в послевоенные годы прошло большой и сложный путь становления и развития, от простых форм обмена информацией до сложных форм взаимодействия по всем основным направлениям оперативной деятельности.