– Всех нас рано или поздно ждет гибель, – равнодушно обронил Танкред.

– Ты не боишься смерти? – удивилась Римильда. Ей казалось, что человек столь сильный и крепкий, постоянно сражающийся, должен бояться смерти, ведь невозможно к ней подготовиться, бросаясь навстречу опасности каждый день.

– Нет. Она – естественный конец жизни. К тому же я верный христианин и верую, что Господь не оставит меня в своей милости. – Танкред перекрестился.

– Как бы там ни было, Деневульфа любили. – Римильда ушла от беседы о загробной жизни. – Не так просто будет смириться с тем, что теперь здесь появился новый лорд. Наследники первого графа Мобри должны были владеть этим замком вечно… А теперь…

– Теперь здесь хозяин какой-то норманн, – закончил Танкред.

Римильда вздохнула:

– Значит, ты все-таки слышал…

– Кое-что слышал, кое-что домыслил сам. Это понятно. Ты саксонка, и твои люди – в большинстве своем саксы, которые не слишком-то жалуют норманнов. А я для них чужак. Иного я не ожидал. – Танкред по-прежнему сохранял удивительное спокойствие. – Но пройдет время, и они привыкнут. У них нет выбора. Теперь все так, как есть, и мы ничего не можем сделать с этим.

– А твои люди? Как им понравился Дауф? – Римильда волновалась, что отчаянные вояки не смогут привыкнуть к размеренной и простой жизни и начнут доставлять неприятности.

– О, им нравится. Парис в восторге. Подожди, он выскажет тебе свое мнение сам. Он вызвался заняться укреплением стен и ремонтом ворот и подъемного моста. Я с радостью поручу ему это тяжелое дело. А солдат я занял тренировками и дежурствами. Им некогда тратить время впустую.

– Великолепно! – Римильда была только рада, что сенешаль Танкреда нашел себе занятие по душе, а солдаты не болтались без дела. – Нам нужно срочно закупить провизию. Теперь здесь слишком много народу, чтобы нам надолго хватило имеющихся в замке запасов.

– Не только провизию. Нужны одеяла, утварь, надо как следует разместить моих… наших людей.

Римильде понравилось, что Танкред так сказал.

– Может быть, все не так плохо, как мне иногда кажется, – пробормотала она. Фонтевро расслышал, но никак не прокомментировал.

Если первую ночь в замке Римильда проспала сном праведницы и не помышляла ни о чем, то на вторую она весьма удивилась, когда Танкред не явился снова. Все было готово: дверь не заперта, красивая ночная рубашка надета – а муж так и не пришел. Римильда замерзла уже к середине ночи, выбралась из постели, разожгла камин заново, завернулась в теплый халат, махнув рукой на красоту, и залезла снова под одеяло. Да что такое, недоумевала Римильда, что она делает не так? Может быть, она вовсе не привлекает Танкреда? Он не хочет ее? Или – тут она вздохнула – он ничего не стоит как мужчина? Вряд ли. Во время плавания Римильда чего только не наслушалась и помнила, как Парис упоминал о том, что Фонтевро разбил немало женских сердец и покорил нескольких палестинских красавиц. К тому же Калев, стараясь убедить Римильду в безусловной привлекательности ее мужа, тоже пересказала множество историй про мужскую силу Танкреда, почерпнутых в компании его слуг. Так чем же не угодила ему она, его собственная жена? Он владеет землями Мобри и владеет ею, почему же не приближается? Римильда слегка расстроилась и пребывала в недоумении. Помимо чувств, был еще и практический вопрос: наследник, столь необходимый графству в неспокойное время.

Самым простым способом было бы задать мужу прямой вопрос, однако графиня отчего-то не решалась. Не хотела она и не умела спрашивать о подобных вещах. К тому же что делать, если Танкред скажет: «Я не желаю тебя»? Римильда занималась своими обязанностями, которых накопилось немало, и лишь урывками видела мужа. Он не пришел и на третью, и на четвертую ночь. Затем Римильда уже перестала удивляться и ждать.

Танкред был занят. В сопровождении Фрила, которому пришлось смириться с тем, что новый хозяин повсюду таскает его за собой, граф изучил замок от подвалов до флага на донжоне и, кажется, остался весьма доволен увиденным. Хотя к новоприбывшим в Дауфе относились настороженно, если не сказать – неприязненно, Танкред успешно делал вид, что ничего не замечает, и отдавал по несколько десятков приказов на дню, так что скоро повсюду закипела работа.

В первую очередь следовало укрепить замок на случай, если смута докатится до этих отдаленных мест. Пока что беспорядки обходили Дауф стороной, однако вечно так продолжаться не будет. Если в стране война, это касается всех.

Графство Мобри лежало в стороне от больших торговых путей; затерянное в лесах, оно не представляло собой сколь-нибудь значимой угрозы и все же теперь могло заинтересовать противоборствующие стороны. Ведь сейчас здесь появился хозяин – бывший крестоносец, добывший богатство в Палестине. А богатство – это то, что всегда пригодится на войне. Только вряд ли новый лорд Дауфа захочет расставаться с деньгами. Танкред не желал, чтобы последнее слово осталось за сторонниками Ричарда, Генриха или других назойливых личностей, мечтающих набить собственный кошелек и пограбить соседа.

– Мне не нужно, чтобы нас беспокоили, – объяснил он Римильде. – Наоборот. Я желаю, чтобы нас оставили в покое навсегда.

Того же хотела и она. Только вот достижимо ли это?

Слухи о прибытии нового графа расползались по графству и округе с удивительной быстротой. Начали появляться арендаторы, с просьбами, конечно же. Танкред выслушивал всех, принимал решения, кому-то давал обещания, кому-то нет. Римильде он не запрещал присутствовать, когда разговаривал с людьми графства, чем весьма обрадовал ее. Все-таки она давно управляла этими землями и хорошо знала их. Когда Танкред спрашивал ее совета, неизменно отвечала. А он не щеголял гордыней и не гнушался спросить жену.

– Поистине умный человек, – говаривала Калев.

Становилось все теплее, начали дуть южные ветры, снег потихоньку таял под лучами солнца. Римильда любила весну, ей нравилось пробуждение природы – в эти дни казалось, что жизнь только начинается и впереди еще много счастливых лет. Теперь Римильда все чаще задумывалась о счастье. Достижимо ли оно для нее?

Раньше счастьем казалось благополучие дома, здоровье брата. Теперь, когда все так резко и неожиданно изменилось, Римильда слегка растерялась. Она спасла графство и нашла нового лорда, она замужем. Что станет счастьем для нее теперь? И будет ли оно чем-то личным? Римильда редко желала чего-либо для себя, думая в основном о других людях. О тех, кто зависит от нее. А сейчас бразды правления официально перешли в крепкие руки Танкреда, и мысли о супружеской жизни, которая пока что складывалась странновато, не оставляли Римильду.

Она хотела выйти замуж за галантного рыцаря, веселого и отважного, который умеет слагать стихи и играть на лютне, смело вступает в бой, но не забывает об интересах дамы. Танкред соответствовал идеалу ровно наполовину: все, что касалось надежности и отваги, в нем было, а вот галантность отсутствовала напрочь. Римильда ни разу не видела его с лютней в руках. Роль замкового менестреля теперь досталась Хадид-бею, на которого местные жители смотрели кто со священным ужасом, а кто с веселым изумлением. Сарацинский юноша чисто говорил по-французски, но английского почти не знал, а простой люд не владел французским. Впрочем, Хадид быстро учился. Вскорости обитатели замка перестали сторониться странного гостя, зато начали подшучивать над вечно мерзнущим беднягой. Однажды кто-то из молодых служанок забрался к нему в постель, обещая согреть, а потом девицы долго смеялись над смущением и даже паникой юноши.