поймет, что в городе есть квартал, куда крысам хода нет, мы уже уйдем. Хотя любой сторож, который не пропустит человека, для Мурддраала все равно что сигнальный огонь, и в Кэймлине к тому же есть Дети Света, которые разыскивают Перрина и Эгвейн.

Ранд охнул, и Морейн, приподняв бровь, поглядела на него.

— Я думал, они искали Мэта и меня, — сказал он.

От такого заявления приподнялись обе брови Айз Седай.

— С чего ты взял, что тебя ищут Белоплащники?

— Я слышал, как один сказал, что они ищут кого-то из Двуречья. Как он заявил, Друзей Темного. Что я еще должен был думать? После всего происшедшего мне еще повезло, что я вообще могу думать.

— Это все сбивало тебя с толку, я понимаю, Ранд, — вставил Лопал, — но ты бы мог думать и получше. Чада ненавидят Айз Седай. Элайда не...

— Элайда? — резко прервала его Морейн. — При чем тут Элайда?

Она с такой суровостью посмотрела на Ранда, что тому захотелось куда-нибудь спрятаться.

— Она хотела засадить меня в тюрьму, — медленно произнес он. — А я лишь хотел посмотреть на Логайна, но она никак не могла поверить, что я оказался во дворцовом парке вместе с Илэйн и Гавином по чистой случайности. — Все уставились на Ранда, будто у того вдруг открылся третий глаз, — все, кроме Лойала. — Королева Моргейз позволила мне уйти. Она сказала: нет никаких доказательств того, что я — злоумышленник, и она намерена поддерживать закон, в чем бы меня ни подозревала Элайда. — Он потряс головой; воспоминание о Моргейз, представшей во всем своем великолепии, заставило его на минуту забыть, что на него смотрят во все глаза. — Можете представить себе, что я встречался с Королевой? Она прекрасна, как Королева в сказаниях. Илэйн такая же. И Гавин... тебе Гавин понравился бы, Перрин. Перрин? Мэт? — Они по-прежнему таращились на него. — Кровь и пепел, я просто забрался на стену, чтобы посмотреть на Лжедракона. Я ничего плохого не делал!

— Вот-вот, это-то я всегда и говорю, — иронично заявил Мэт, неприятно ухмыляясь, а Эгвейн спросила нарочито безразличным голосом:

— Кто такая эта Илэйн?

Морейн что-то сердито пробормотала.

— Королева, — проговорил Перрин, качая головой. — У тебя и в самом деле были приключения. Мы встретили только Лудильщиков и Белоплащников. — Он так явно избегал смотреть на Морейн, что Ранду не составило труда заметить это. Перрин потрогал синяки у себя на лице. — В общем, петь с Лудильщиками гораздо веселее, чем с Белоплащниками.

— Странствующий Народ живет ради своих песен, — сказал Лойал. — Ради всех песен, если уж говорить об этом. По крайней мере, ради того, чтобы искать их. Пару лет назад я встретил несколько Туата'ан, и они хотели выучить песни, что мы поем деревьям. Честно говоря, деревья прислушиваются не к любому поющему, и посему лишь немногие огир изучают песни. У меня есть крупица этого Таланта, поэтому Старейшина Арент и настаивал, чтобы я прошел обучение. Я научил Туата'ан тому, чему они смогли выучиться, но деревья никогда не слушают человека. Для Странствующего Народа это всего лишь песни, и именно так они их и воспринимают, поскольку ни одна не была той, которую они ищут. Потому-то они и называют предводителя каждого отряда Ищущим. Иногда они приходят в Стеддинг Шангтай. Немногие люди так поступают.

— Если позволите, Лойал, — произнесла Морейн, но тот вдруг прочистил горло и быстрым рокотом продолжил, будто опасаясь, что она остановит его:

— Я как раз кое-что припомнил, Айз Седай, кое-что, о чем всегда хотел спросить у Айз Седай, если когда-нибудь встречусь с ними, так как вы о многом осведомлены и у вас, в Тар Валоне, громадные библиотеки, и теперь я хочу, разумеется, и... могу ли я?

— Если изложите кратко, — немного резко сказала она.

— Кратко, — произнес Лойал так, будто удивляясь, что означает это слово. — Да. Ладно. Кратко. Недавно совсем в Стеддинг Шангтай явился человек. Само по себе это не было необычным — в то время огромные толпы беженцев подходили к Хребту Мира, убегая от того, что вы, люди, называете Айильской Войной. — Ранд хмыкнул. Совсем недавно — двадцать лет назад или около того. — Он был на грани смерти, хотя на нем не было ни ран, ни царапины, ни шрама. Как полагали Старейшины, с ним что-то сделали Айз Седай, — Лойал бросил на Морейн извиняющийся взгляд, — поскольку, как только он оказался в стеддинге, то быстро поправился. За несколько месяцев. Однажды ночью, никому не сказав ни слова, он ушел, просто ускользнул, пока еще не взошла луна. — Лойал взглянул на лицо Морейн и опять прочистил горло. — Да. Кратко. Прежде чем уйти, он поведал любопытную историю, которую, как утверждал, намеревался довести до сведения Тар Валона. Он сказал, что Темный вознамерился ослепить Око Мира и убить Великого Змея, уничтожить само время. Старейшины говорили, что этот человек столь же слаб умом, как и телом, но сказал он именно это. Вот что я хотел спросить: под силу ли Темному совершить такое? Уничтожить само время? И об Оке Мира? Может ли он ослепить глаз Великого Змея? Что это означает?

Ранд ожидал от Морейн чего угодно, но отнюдь не того, чему стал свидетелем. Вместо ответа Лойалу или просто фразы, что у нее нет сейчас для пустых вопросов времени, она стояла, глядя прямо сквозь огир и задумчиво хмурясь.

— Это то, о чем нам рассказывали Лудильщики, — сказал Перрин.

— Да, — подтвердила Эгвейн, — история про айильцев.

Морейн медленно повернула голову. Больше ни один мускул ее не дрогнул.

— Что за история?

Она смотрела на них лишенным всякого выражения взглядом, но он заставил Перрина глубоко вздохнуть, хотя, когда юноша заговорил, он был нетороплив и осторожен в словах.

— Какие-то Лудильщики, пересекая Пустыню, — они говорили, что могут ходить там без всякой опаски, — наткнулись на айильца, умирающего после сражения с троллоками. Перед смертью она — по-видимому, они все были женщинами, — сказала Лудильщикам то, что сейчас только говорил Лойал. Темный — они называли его Затмевающий Зрение — намеревается ослепить Око Мира. Было это всего три года назад, а не двадцать. Означает ли эта история что-нибудь?

— Возможно, она означает все, — сказала Морейн. Лицо ее было спокойно, но Ранд чувствовал, что за этими темными глазами мысли несутся вскачь.

— Ба'алзамон, — вдруг произнес Перрин. Имя как обрезало всякий звук в комнате. Никто будто и не дышал. Перрин взглянул на Ранда, потом на Мэта, глаза его были странно спокойными и еще желтее, чем раньше. — До сего времени я все гадал, где раньше слышал это название... Око Мира. Теперь