Вейджу показалось, что из его лёгких разом выкачали весь воздух. Он сидел на кровати, упираясь сжатыми в кулаки ладонями, и мотал головой — пока не пришёл в чувство. Тёмный лис даже припомнить не смог бы ещё одного случая, когда он до такой степени был бы растерян: впервые он почувствовал себя полностью в чьей-то власти…

— Вейдж, у меня нет иного выбора. У вас, впрочем, тоже. Итак, я продолжу…

День третий.

пять часов после Полуночной службы

Вейдж сидел на берегу небольшого искусственного озера в дворцовом парке. Со стороны могло показаться, что он проводит время, бездумно наблюдая за игрой поднятых осенним ветерком волн вокруг торчащих из воды камней. Между тем, тёмный лис размышлял столь напряжённо, что в какой-то момент ему даже показалось, будто он сходит с ума…

Оборотень не оставил ему выбора. Вейдж действительно любил Далию. Не королеву Грайвора Далию — а Далию, хрупкую женщину с рыжими волосами. Любил издали, не допуская даже мысли о том, чтобы дать ей знать о своей любви. Тёмный лис отдавал себе отчёт в том, что если оборотни решат, что им это выгодно, они, не моргнув глазом, позволят суомам убить и Далию, и принцесс, а может быть, сделают это сами, если он, Вейдж, вздумает их ослушаться. Он был настолько опустошён эмоционально, что думал об этом отстранено, будто бы со стороны.

На воду упал пожелтевший лист, и его сразу закружило ветром в каком-то безумном и непонятном танце. Вейджу вдруг показалось, что он сам в одночасье превратился в такой осенний лист и что это его кружит и рвёт чья-то безумная, нечеловеческая сила.

День третий.

пять часов после Полуночной службы.

Кроны вековых деревьев недовольно ворчали и сердито отмахивались пожелтевшей листвой от надоедливого утреннего ветра. Лес просыпался.

Вирта поплотнее закуталась в шерстяной плащ, полы которого были уже совсем мокрыми от утренней росы, и прибавила шаг — до поляны, где они оставили лошадей, оставалось совсем немного. Она с беспокойством посмотрела на шедших впереди принцесс. «Как они? Наверное, устали, бедняжки!» — подумала девушка.

— Санни, давай, я возьму тебя на руки, — предложила она.

— Я сама, — отмахнулась младшая принцесса, что-то тихо сказала сестре и весело засмеялась.

У девочек было прекрасное настроение. Они совершенно не обращали внимания на усталость, на промокшие плащи, на коряги, которые так и норовили зацепиться за сапоги — они вспоминали. Вспоминали самые прекрасные мгновения в своей, пока ещё недолгой, жизни. Исполнилась их самая заветная мечта — они увидели лунного кролика! Видели, как вначале он, высунув мордочку из норки, настороженно принюхивался, озираясь вокруг, как, не почуяв опасности, вылез на полянку, смешно переваливаясь с бока на бок, как долго и тщательно умывался перед своей норкой: забавно тёр лапками усы и длинные ушки, а также серебристую шёрстку на боках. А потом постоял столбиком, тихонько посвистывая при каждом выдохе, сложив лапки на животе и задрав мордочку вверх, к лунному диску, после чего снова юркнул обратно в свою норку. За мгновение до этого они успели сделать то, ради чего пришли сюда — загадать своё самое заветное желание, которое теперь непременно должно было сбыться. Эта радостная мысль звучала в их сознании серебряным колокольчиком, и им казалось, что весь мир вокруг них пронизан этим волшебным ощущением.

Вирта улыбнулась: всё прошло великолепно. Девочки счастливы, а это самое главное. Девушка вспомнила, как вчера вечером её охватило какое-то странное беспокойство. Ощущение было настолько сильным, что сначала она даже решила отложить намеченное, но увидев, с каким воодушевлением сёстры готовятся к ночному походу, тотчас оказалась от этой мысли и попыталась прогнать собственные страхи. Ещё больше она успокоилась, когда узнала, что в «охоте» за лунным кроликом их будут сопровождать лисы. Вирта договорилась со старшим из них, что те ни под каким предлогом не обнаружат себя перед принцессами, и лисы не подвели: она всё время ощущала их присутствие, но ни разу не смогла их услышать, а тем более увидеть. «Лисы…», — с теплотой подумала Вирта. От этого слова веяло какой-то надёжной силой, и она вспомнила своё последнее свидание перед отъездом.

…В тот вечер Юр был необычно молчалив. Вернее — на людях он всегда был молчалив, но оставаясь наедине с ней, он говорил без умолку: рассказывал забавные истории про питомник, в котором прошла его юность, смешно пародировал своих учителей и соучеников, и вообще — был весел и остроумен. Но в этот вечер он был каким-то неправильным. Вирта взахлёб рассказывала ему о принцессах, о старике Ивыче, а Юр всё больше молчал, думая о чём-то своём, и только кивал головой в ответ на её реплики…

— А потом Сани, представляешь, оседлала старого Ивыча. Столько визгу было! А Ирэн уже хорошо разбирается в истории династии Гравов и может в деталях рассказать, как Граву I удалось взойти на престол… Понятно, что о всяких интригах ей знать еще рановато, но в официальной истории она уже вполне ориентируется и даже вопросы умные задает, представляешь?! Юр, ты меня слушаешь?

— Да, конечно, Ирэн и история, — немного рассеянно пробормотал лис.

— Что с тобой? Я уже полчаса как пересказываю тебе дворцовые сплетни, а ты только делаешь вид, что тебе это интересно… Что-то случилось? — Девушка обеспокоено взяла его за руку.

— Ну что, ты милая, — он грустно улыбнулся, — всё хорошо.

Его улыбка была какой-то странной — будто бы он сейчас не здесь, не рядом — а где-то очень далеко.

— Тогда в чём дело? Ты расстроился из-за моего отъезда? Но ведь это ненадолго, всего на три дня, а потом мы снова увидимся. Ты даже соскучиться не успеешь, — Вирта лукаво улыбнулась.

— Не успею, — эхом отозвался Юр.

— Да что с тобой такое? Ты как привидение, честное слово! Это ведь не из-за отъезда, да? — Девушка наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза, но лис отвёл взгляд. — Юр! Что случилось?! Ты меня пугаешь!

Она и в самом деле испугалась. В груди что-то кольнуло и вдруг стало тяжело дышать. Юр резко поднял голову и схватил её за руку.

— Вирта, — он ещё крепче сжал её пальцы. — Ты знаешь… знаешь, как я тебя люблю.

— Конечно, — она попыталась отшутиться. — Мне кажется, во дворце только ленивый об этом не знает.

— Подожди. Дай мне сказать!… Я люблю тебя, Вирта! Люблю! Но…

— Что но?

— Понимаешь… это тяжело говорить. Особенно мне. Особенно тебе. Но нам не надо больше видеться… — словно в доказательство своих слов он выпустил её руку из своей ладони, — нам придется… нам нужно расстаться, Вирта, понимаешь?

— Не понимаю, — она нахмурила тонкие брови.

Юр снова отвернулся. Он сидел, не поворачивая головы в её сторону, сцепив пальцы в замок, слегка раскачиваясь в такт своим словам, и глухим хриплым голосом, лишённым интонаций, говорил — и слова его падали монотонно, тяжело и вязко, будто булыжники в глину…