Однако профессор хорохорился изо всех сил и хвастался огромными сбережениями, а чтобы подтвердить их, периодически бросал паре официантов рупии, из-за которых они дрались, как дети на уроке за конфету, оглядываясь на начальство, как на учительницу.

– Я сказал им, что если будут хорошо обслуживать русских, получат от меня большие чаевые, – шепнул он мне, словно официанты понимали по-русски.

Собственно, это были не вполне официанты, а контингент обслуги Русского центра, которая днем мыла пальмовые листья в саду, на фуршетах помогала обслуживать, а при выезде из-за ограды центра любого русского сотрудника вытягивалась и отдавала честь. Последнее, как я потом поняла, слегка сносило крышу сотрудникам, и, кивая отдающим честь, они бессознательно репетировали колонизаторскую осанку.

В Индии ужасно большое население и представители нижних каст сражаются за рабочие места, применяя все способы, в том числе и угодливость. В душе они, ясное дело, презирают иностранных работодателей и слагают о них анекдоты. Я бы даже поучаствовала в этом, видя, что отдавание чести все-таки медленно, но верно парализует в русских чувство юмора.

Обещание чаевых привело к тому, что оба официанта сосредоточились исключительно на обслуживании меня и профессора и каждые две минуты пытались наперегонки отнять у меня то стакан, то тарелку и заменить на чистые. Кончилось тем, что один, почти в крикетовой подаче, опередил второго и вылил на меня полстакана апельсинового сока, как Жириновский на Немцова.

Не дожидаясь, когда это будет томатный или вишневый сок, я тихонечко улизнула от профессора, после чего он ловко поймал новую русскую жертву и предъявил ей на бис историю своего брака. Индийский контингент уже научился от него уворачиваться. Однако в этом рассказе была такая тоска по России, по молодости, по счастью... с которой я потом часто сталкивалась у местных славистов, учившихся в МГУ и в Университете Патриса Лумумбы.

– Шумит, а почему ты поехал учиться в Россию? – как-то спросила я.

– Россия для интеллигентного индийца – страна мечты... страна очень хороших, открытых и честных людей, – отвечал он.

Что можно было на это сказать, ведь ровно те же слова я могла сказать о том, что такое Индия для интеллигентного русского.

Все пожилые профессора на банкете знали тетю Шумита Калпану Датта и на сообщение о том, что мой бой-френд ее племянник, не сговариваясь, замечали, что я на нее внешне похожа.

Есть страны, приезжая в которые ты не нужен никому, кроме уличных собак, и то если у тебя в руках бутерброд. А есть страны, которые готовятся к твоему приезду на астральном плане. Главным организатором конференции была Ранжана, которая писала обо мне в местные энциклопедии и переводила мои тексты.

Патриарх местной славистики профессор Кумар, как выяснилось, не только близко дружил с сыном Калпаны Датты Шураджем, пропившим драгоценности Шумита, но и снимался в его дипломном фильме во ВГИКе! Вся профессура лично знала Калпану и, не вдаваясь в подробности моей собственной биографии, давала мне понять, что я уже почти индийская жена из очень престижной семьи.

Начальник Русского центра напоминал, как мы с ним резвились на даче моей подруги в старших классах школы. Да еще и рассказывал, что первый секретарь посольства – сын моей первой и блистательной визави по ток-шоу «Я сама» Ирины Хрисанфовой. Одним словом, Индия оказалась для меня целиком «блатной страной». То есть к концу второго дня появилось ощущение, что в смысле «общего прошлого» я просто на территории СНГ.

Даже те, кто не знал Калпану Датта лично, знали о том, что она была женой создателя Компартии Индии. Тем более что приближалось празднование столетия со дня его рождения.

По биографии дяди Шумита Пуран Чанд Джоши можно писать роман.

В историю страны он вошел как коммунист-донкихот. Посидев в тюрьме, как все борцы за свободу, Джоши основал Коммунистическую партию Индии в 1935 году и стал ее генеральным секретарем. Тогда в партии было 500 членов, в 41-м году – 5000, а когда его выгнали из партии – уже 90 000 членов.

Смещение Джоши опять-таки было связано с «рукой Москвы». Он поддерживал Неру и Ганди, но в начале холодной войны Сталин назвал Неру лакеем британского империализма и потребовал, чтобы Компартия Индии нападала на империалистов и их индийских агентов.

Война между генеральной линией Сталина и генеральной линией Джоши дошла до того, что в 1948 году Джоши угрожали расправой, и он руководил партией скрываясь. Под давлением Москвы на политсовете партии было принято заявление о том, что отвоеванная независимость была предательством коммунистических идеалов, а Джавахарлал Неру – «бегущая собака империализма».

Москва благословила нового генсека Компартии Индии, а Джоши был отстранен и оклеветан за то, что не хотел сталинского социализма. Благодаря ему и таким, как он, Индия избежала войны с частной собственностью, репрессий, однопартийной системы и навязанного атеизма. Джоши был честным коммунистом и врагом жизни в роскоши, но социалистический эксперимент в России приводил его в ужас. Сегодня партия, созданная Джоши, работает в парламенте вместе с партией, созданной Неру, именно в направлении, заложенном Джоши.

Удивительно устроен мир. Примерно в то время, когда Джоши отстранили от руководства партией, моего отца, преподавателя марксистской философии в военных академиях Москвы, вызвали наверх и приказали в течение 6 часов покинуть столицу. Для преподавания философии ему на выбор предложили несколько городов. Это было связано с арестами и чисткой преподавателей кафедры философии МГУ и общей перетряской идеологических преподавательских кадров.

В это же время мой двоюродный дед стал кандидатом в президенты Израиля именно от Коммунистической партии Израиля. А его зять – мой английский дядя Рональд, бывший офицер британской разведки, вышел из Компартии Великобритании, поняв, что ее финансирование и руководство осуществляются из Москвы. И вступил в партию лейбористов. Ясное дело, что при этом у Компартий СССР, Индии, Израиля и Великобритании общим было только название.

В финале вечера Ранжана подошла ко мне и мягко посоветовала больше не ездить по городу в майке с открытыми плечами и заколоть волосы, чтобы не было неприятностей.

– Никаких обтягивающих джинсов и распущенных волос. Это неуважительно, – инструктировал меня дома Шумит. – Все постройки, особенно религиозные, надо обходить с левой стороны. Если наливают чай, жди, пока пригласят сесть. Уходя, надо допить чай. Если сидишь, смотри, чтобы ноги не были направлены на старшего или духовное лицо. Книги нельзя класть на пол и рядом с ногами. Это неуважение к знанию...

Казалось, что я все запомнила, но в первый же день от недосыпа и загруженности забыла даже собрать волосы.

Возле гостиницы мой мобильный снова умер. Он то просыпался, то засыпал... то посылал обгрызенные пополам эсэмэски. Обгрызенные не только по тексту – сам конвертик полученного сообщения на экране был надкусан, как кусок сыра. Нигде в мире мобильная связь надо мной так не глумилась!