Звездочёт промолчал.

– Зачем Ирелия уходила в свои «медитации»? – спросила Ана. – В чём смысл неподвижно висеть полдня или целые сутки?

– Она сбегала в чудесный мир у себя в голове.

– В свою ментальную сферу?

– Да. Только в ментосфере она могла отрешиться от всех ограничений, тягостей и долгов.

– Её жизнь была настолько тяжёлой? – удивилась Ана.

Демон поднял руку и раскрыл ладонь: посередине зияла неровная дыра.

– Ответственность за ожидания миллионов зрителей и за судьбы тысяч подчинённых. Высочайшие требование к качеству того, что ты создаёшь. Каждый день новый кризис. Пресыщение всем, что у тебя есть. Жадные орды нахлебников. Нескончаемый обман, который лезет отовсюду, внедряется под кожу тысячью лживых видов и форм. Постоянная любовь незнакомцев, на которую ты не можешь по-настоящему ответить. Слепящее внимание со всех сторон. Осуждение, цепляющееся к каждому твоему жесту и слову. Необходимость ежедневного, ежечасного притворства для поддержания образа. Оторванность от реальности и зыбь под ногами. Утрата ориентиров. Вот с чем имеет дело любая настоящая звезда.

Ладонь демона опустилась, рваная дыра закрылась в сжатом кулаке.

– Каждый день Ирелии состоял из борьбы. Мало что приносило ей утешение, поэтому она сбегала в свой маленький мирок.

Воцарилось недолгое молчание.

– На вершине мира тяжелее, чем в самом низу. Потому что сильнее тянет к солнцу, – внезапно сказал Одиссей. – Хочется бросить всё и спрыгнуть с лестницы вверх. Ты знаешь, что упадёшь и разобьёшься либо взлетишь и сгоришь, третьего не дано. Но прыгнуть кажется правильным, а продолжать взбираться по лестнице – нет. И чем выше ты забрался, тем сильнее становится этот соблазн.

– Что? – опешила Ана.

– Это цитата из последнего арта Ирелии, «Старое зеркало», – пояснил детектив. – Судя по сборам и отзывам, «Зеркало» стало самой непопулярной из её работ. Все восторгались актёрской игрой Ирелии, а вот философские идеи произведения многим оказались не по разуму и не по душе.

– Верно, – кивнул демон. – Но «Зеркало» не последний арт Ирелии Кан. Последний она создавала перед тем, как умереть. И без неё этот замысел не воплотить.

– А жаль, ведь этот арт был бы обречён на успех, – без улыбки заметил Одиссей Фокс.

Демон уставился на него пылающими углями глаз, словно подозревал насмешку. Ана тоже посмотрела на сыщика с удивлением, ведь издевательство никогда не входило в его привычки – хотя ирония их не покидала.

– К теме последнего творения Ирелии мы ещё вернёмся, – пообещал детектив. – А сейчас я просто хотел заметить, какой хороший у неё сценарист. Такие яркие и красивые слова.

– Хелла, – отчего-то помедлив, кивнул демон. – Бессменный нарратор Ирелии Кан. Она была с ней с самого первого арта и до последнего. Независимо от контрактов со студиями, мы всегда работали с Хеллой.

– Не терпится с ней познакомиться, – без улыбки сказал Одиссей. – Но вернёмся к вопросам. Ты ведь знаешь, что было в маленьком закрытом мире Ирелии Кан?

– Знаю.

– Но не скажешь, потому что она хотела это скрыть.

Демон промолчал, ведь на риторические вопросы не отвечают даже ИИ. Ну, разве что Гамма.

– Почему ты выглядишь именно так, что всё это значит? – спросила Ана. – Расскажи то, что можешь рассказать.

– В нашем детстве я выглядел, как маленький принц космоса, – прошелестел демон. – Но жизнь оставляла в душе Ирелии раны, и они отражались на мне. Постепенно я становился таким.

Звездочёт развёл руками, без стеснения открывая себя.

– Но моя хозяйка считала, что даже такой я красив. Она говорила, что когда шрамы остаются на мне, они заживают на ней. Иногда она гладила какую-нибудь рану и вспоминала пережитое, с улыбкой.

Ана не справилась с собой и покачала головой. В её волосах переливалось зелено-синее сострадание, но его захлёстывали серые волны смятения и ярко-голубые всполохи протеста.

– Почему она назвала тебя Звездочёт? – спросила девушка.

– Потому что Ирелия с самого детства мечтала быть звездой, самой яркой звездой на всём небе. В три года она заворачивалась в занавеску и пела перед всеми, кто был готов слушать. Моя главная задача, с начала моего существования и до конца её – была помочь Ирелии стать звездой. Я изучил всех выдающихся представителей шоу-бизнеса и…

– ГОСПОДА! – хлопнув, воскликнула широко распахнутая дверь, а вернее, тот, кто её распахнул.

В дверях стоял не кто иной, как старший констебль Ибо Дурран, и вид у него был торжествующе-идиотский, с поднятым указательным пальцем и щеками, надутыми от гордости.

– Я убеждён, что почти раскрыл дело! – важно произнёс он, довольный, что успел первым и опередил заезжего выскочку. – Мой дедуктивный опыт безошибочно подсказывает, что коллеги сыска не пожелают пропустить уличение и арест убийцы. Не так ли, а? Поэтому сейчас же приглашаю вас в местную Залу с Куполом, дабы огласить результаты расследования.

Одиссей Фокс уставился на него с очевидным восхищением.

– Чудесно! – воскликнул он. – Мы с радостью идём.

– Подозреваемый номер раз: техник Зирпух! – провозгласил констебль, простирая свой пухлый указатель налево.

– Ззир’Пуун! – шикнул маленький гуманоид с непропорционально-большой головой. И мощным меха-воротником, который позволял хилой шее держать на узеньких плечах столь могучий мозг.

Этноид висел в компактном левикресле, и Ана с Одиссеем тут же узнали представителя расы, к которой принадлежал незабвенный Мастер Мираби. Глаз у него, впрочем, оказалось только три штуки. Видимо, у этой расы глаза были признаком статуса, и до четырёх или больше глаз подозреваемый ещё не дослужился.

Сверху над Ззир’Пууном сияла печать полицейского удержания: это означало, что голован скован силовыми путами, из которых не может вырваться, и является объектом интереса сил правопорядка. Цвет был синий – субъект ещё не арестован, но уже задержан.

– Системные логи резиденции госпожи Кан с исчерпывающей очевидностью показали, – провозгласил Ибо Дурран, – что именно Зирпунд изменил конфигурации безопасности буквально за минуты перед агонией микроба!

– Она сама приказала! – воскликнул голован, глядя на констебля с редким сочетанием эмоций: испуганно, презрительно и возмущённо. – Я простой инфо-техник, мне по системе пришло распоряжение, я его и сделал!

– Наглая ложь, в логах нет никаких распоряжений, – поймал его на слове Дурран, – а вот запись ваших действий есть.

– Потому что приказ был обнулить системы и перегрузить их! Вот всё и стёрлось! – завопил голован.

На это констебль гневно махнул рукой, отчего рядом с синим знаком появился серый, и голос Ззир’Пууна обрезало шумоподавление. Теперь он кричал и размахивал руками в коконе полной тишины.