Король усмехнулся и, отступив на шаг назад, присел на угол своего стола. Он скрестил на груди руки и признался:

— За сегодняшнее утро я уже раз пять собирался это сделать, но каждый раз вспоминал, как загорелись твои глаза, едва ты услышала, что он заинтересован твоим начинаниями. Тебе важно, чтобы твои идеи распространялись, и мне не хочется огорчать тебя. Впрочем, не буду скрывать, мне любопытно, что выйдет у герцога. Но, — государь протянул руку, и я, вложив в нее свою ладонь, подошла к нему. Обняв меня за талию, он заглянул мне в глаза, я ответила преданным взглядом: — Ты не должна позволять ему вольности. А если он забудется, немедля призывай гвардейцев. Не желаю, чтобы вы уединялись. Не вздумай им очароваться…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ив! — воскликнула я. — О чем ты? С нами будет мой дядюшка – это раз. А два – я, как не видела мужчины в его светлости, так и не вижу. Что за глупости, право слово?

— Поклянись, — упрямо велел венценосец.

— Клянусь, — улыбнулась я. — Ваше Величество успокоены?

— Нет, — проворчал ревнивец. — Но кого это волнует, кроме меня?

— Глупый, — проворковала я и поцеловала кончик монаршего носа. — Ты – единственный, мой дорогой хищник. Иного мужчины не вижу.

— Пусть так и остается, — сдался монарх. Он ненадолго приник к моим губам, а после отстранился и велел: — Ступайте, ваше сиятельство, пока я снова не передумал.

— Обожаю тебя, — мурлыкнула я и поспешила покинуть королевский кабинет.

Только на пороге обернулась, послала своему любовнику воздушный поцелуй и исчезла за дверью. Навстречу мне попался один из советников, и я вздохнула с облечением, радуясь, что короля отвлекут, и он не испортит мне ни дня, ни настроения. Гвардейцы, сегодня сопровождавшие меня, слаженно развернулись и последовали за мной. Я в удивлении приподняла брови и со вздохом покачала головой. Вместо привычных двух телохранителей за мной следовали четверо. Ив усилил мою охрану. Усмехнувшись, я махнула рукой. Пусть хоть роту приставит, главное, не закрывает дворцовые ворота.

Коляска уже стояла у парадной лестницы. За ней конюхи держали под уздцы четырех коней для моего сопровождения. Кучер, заметив мое появление, деловито поправил шляпу, взял кнут и приготовился трогаться. Лакей, замерший у дверцы, распахнул ее, а помогал мне сесть уже Нибо Ришем, вместе со всеми ожидавший моего появления. Он приветливо улыбнулся, склонил голову и подал мне руку.

— Доброго дня, ваше сиятельство, — поздоровался герцог.

— Доброго дня, ваша светлость, — ответила я, воспользовавшись его помощью.

Нибо забрался в коляску после меня, устроился напротив, и лакей, закрыв дверцу, отошел в сторону.

— Трогайте, любезный, — велела я, и коляска покатилась к воротам.

Сегодня в нее были впряжены двое белоснежных красавцев – подарок короля, впрочем, как и сама коляска. От таких подарков я приходила в больший восторг, чем от драгоценностей. У меня теперь была собственная конюшня, где обитало десять лошадей разной масти, среди которых почетное место занимал мой любимец – Аметист. Как его, кажется, не холили ни одну лошадь, чем шельмец и пользовался без всякого стыда и совести. Важничал, издевался, иногда «умирал», но я прощала ему всё на свете, потому что он оставался моей слабостью. Да и хватало припугнуть, что я заменю его другим более сговорчивым конем, как мой дорогой мальчик превращался в самого покладистого скакуна на свете.

— Куда мы направляемся? — спросил меня Нибо, когда коляска выехала за ворота.

— В торговый квартал, ваша светлость, — ответила я, поглядывая на него с интересом.

За эти три дня мы почти не приближались друг к другу. Нет, мы много раз оказывались рядом. А как иначе, если все мы находились подле короля? Но вот даже в беседах как-то миновали друг друга вниманием. Герцог был умным человеком, потому не приглашал меня на балу и не обращался ко мне в разговоре. А я прекрасно обходилась людьми, составлявшими мой привычный круг. И уж не знаю, что углядел мой ревнивец, но я сама ни разу не замечала пристального взгляда со стороны его светлости. Он вел себя безукоризненно.

И лишь вчера, когда разговор зашел о моих нововведениях, Нибо проявил живейший интерес и любопытство. Послушав, он выразил желание познакомиться с моей деятельностью ближе. Признался, что наслышан и даже находит некоторые мои затеи разумными, а потому не прочь ввести нечто подобное в Ришеме. Это и стало поводом просить государя позволить зятю сопровождать меня, чтобы лично увидеть, что выходит из моих деяний.

Разумеется, я была рада новому союзнику. О нет, я не заблуждалась в отношении герцога, и что бы ни говорил государь, но в намерениях Ришема не было приударить за мной или соблазнить. Для этого Нибо был слишком осторожен и разумен. А вот вернуть себе через мое посредничество милость монарха – это то, что двигало интересом его светлости. И я не нашла в этом ничего дурного. Почему нет? Мои идеи получат распространение до южного предела Камерата, а герцог заручится поддержкой и помощью фаворитки Его Величества. А так как и я была женщиной разумной и осторожной, то можно было верить, что не ввяжусь ни в какую сомнительную и пагубную затею властителя Ришема. И король, придавив герцога тяжелым испытующим взглядом, после просверлив дыру во мне, дал свое одобрение. Собственно, так мы и оказались с его светлостью в одной коляске.

— Вы продолжаете расцветать, ваше сиятельство, — с улыбкой заметил Нибо.

— Благодарю, — немного сухо ответила я и задала свой вопрос: — Как вам жизнь семейного человека?

— Необременительна, — усмехнулся герцог. — Мы с супругой видимся нечасто, потому не успеваем устать друг от друга.

— А что ваш брат? Как он принял свою помолвку?

— О, — теперь герцог и вовсе рассмеялся, — Эйлл юн, да и я не особо его ограничивал в свободе, потому мой братец воспринял нежданную невесту, как приговор и скорое заточение. Но мы имели весьма продолжительную беседу, и его светлость выкинул белый флаг. Теперь он даже ожидает день свадьбы, особенно вдохновлен рождением племянника. Сказал, что желает быть молодым, когда его дети достигнут совершеннолетия, а не таким заплесневелым грибом, как его брат и господин.

— Грибом? — переспросила я.

— Заплесневелым, — важно кивнул герцог, и я развеселилась.