Я взяла себя в руки – возможно, после утренних событий я просто слишком нервничаю. Не каждый день находишь труп хотя бы и незнакомого человека.

Наконец, тетка повернулась ко мне, однако руку, в которой, судя по всему, было письмо, почему-то держала за спиной.

– Значит, не знаете, куда уехали хозяева? – повторила она с каким-то странным выражением и сделала шаг ко мне, медленно вынося руку из-за спины.

В это мгновение позади послышался негромкий стук когтей по паркету и рядом со мной возник Бонни.

Почтальонша попятилась, снова убрала руку за спину и проговорила с фальшивой улыбкой:

– А у вас собачка, да? Какая хорошая собачка! Славный песик, славный!

Бонни остановился рядом со мной и глухо, угрожающе зарычал. Видимо, ему не понравилось, что его назвали «славным песиком», как какого-нибудь пуделя или шпица. А может быть, он просто приучен рычать на всякого незнакомого человека.

– Спокойно, Бонни, спокойно! – проговорила я, придержав его за ошейник. Однако пес и не думал успокаиваться. Он потянулся вперед, так что я едва его удержала, и зарычал еще громче, угрожающе обнажив свои огромные клыки.

Почтальонша отступила к двери, снова запустила руку в сумку, словно что-то туда спрятала.

– Так как насчет письма? – напомнила я.

– Не положено! – повторила она, пожевав губами. – Я работу потерять не хочу! Вот вернутся хозяева – тогда и принесу…

И тут в душе у меня шевельнулось смутное подозрение. То есть оно и раньше имело место, но теперь окончательно оформилось и переросло в уверенность.

– А вообще-то к нам обычно Лидия Петровна приходит, – проговорила я самым невинным тоном, на какой была способна. – Почему сегодня вы вместо нее пришли?

– Внучка у нее заболела, – незамедлительно ответила почтальонша. – Вот меня вместо нее и отправили…

– Внучка? – переспросила я, разыгрывая удивление. – Разве у нее есть внуки? Она же еще довольно молодая…

– Ну, значит, такая молодая бабушка… – отозвалась почтальонша и торопливо выскользнула из квартиры.

И тут же Бонни сильно рванулся, так что я не смогла его удержать, и всем своим немалым весом навалился на дверь. Хорошо, что она уже захлопнулась!

– Успокойся, Бонни, успокойся! – повторила я, оттаскивая его от двери. – Пойдем завтракать.

«Как все странно! – думала я, намазывая камамбером второй сухарик. – Стоило мне назвать какую-то несуществующую Лидию Петровну, как эта подозрительная почтальонша поддержала мою игру. Значит, никакая она не почтальонша… кстати, Бонни она явно не понравилась. Но кто же она такая и что ей было нужно в этой квартире?»

Все страньше и страньше, как говорила Алиса, очутившись в стране чудес. Что верно, то верно, непонятных и подозрительных событий вокруг меня происходит предостаточно. И начались они с того момента, как я устроилась в этот дом присматривать за Бонни. Даже еще раньше, когда встретилась с Нелли.

Жена нанимает совершенно незнакомую девицу по объявлению в газете, скрывает это от мужа. Паспорт я ей, конечно, предъявила, но мало ли что, может, он поддельный! Или за мной числится столько квартирных краж… А может, я садистка и начну мучить Бонни… Хотя такое маловероятно, вряд ли Бонни позволит. Самое главное: они совершенно не боятся оставить квартиру, где много ценных вещей, на постороннего человека. Этак можно из отпуска вернуться – а в квартире одни голые стены, даже сантехнику вынесут! И бытовые приборы!

Хоть Борис Алексеевич мне понравился, он – полный лох, раз безоговорочно доверяет жене. Вернее, какой-то Алевтине Романовне, раз ее слово для него решающее. Вот я сослалась на нее – и пожалуйста, располагайтесь, все ваше – и квартира, и холодильник, и вообще все вещи!

Хотя с Алевтиной Романовной тоже странно. Явилась от нее девица, тоже очень подозрительная, зачем-то ей надо было внедриться в дом. А потом ее убили. Кто и за что? Знаю одно: я этого не делала. И наивно было бы думать, что пристукнули девушку просто так – ограбить захотели. Она не то что с одним – с тремя бандюганами справилась бы. Тут хитрый человек орудовал, раз она его к себе подпустила.

Потом подозрительные следы на ковре, и наконец – эта тетка, почтальонша. Ей-то что нужно?

Вопросов у меня накопилась масса, вот с ответами на них было гораздо хуже.

Целый день мы сидели дома, Бонни вел себя прилично. Я валялась на диване, листая журналы, ела орешки и вяленые бананы. Как бы от такой праздной жизни не растолстеть!

Ночь тоже прошла спокойно, бегемот не лез ко мне на кровать. Думаю, это объяснялось тем, что в квартире было жарковато, я забыла спросить у хозяина, как включить кондиционер.

Утром я встала рано и потащила сонного дога на прогулку, чтобы нас видело поменьше народа. Вдруг кто-то опознает Бонни как свидетеля убийства кожаной девицы?

На набережной Смоленки мы встретили только ротвейлера и двух кавказских овчарок – маму и дочку, как сообщила мне их хозяйка. Они мило поиграли с Бонни, мы поболтали о пустяках и, нагуляв аппетит, вернулись домой без приключений.

Мы не успели войти в квартиру, как мой мобильник заиграл мелодию песни «Розовые розы». Я взяла его без опасения, потому что эта мелодия была в свое время выбрана мной для посторонних звонков. Для родных же, то есть для мужа и Альбины, были предусмотрены соответственно «Золотится роза чайная» и песня, которую когда-то исполняла София Ротару, там еще такие слова: «Без тебя дом мой пуст, как зимой розовый куст…»

Очень символично, но, судя по тем словам, что наговорила мне Альбина в последнюю нашу встречу, она по мне не скучает. Разве что кофе некому в постель приносить…

Номер на дисплее высветился незнакомый, но я ответила. Вдруг что-то важное…

– Василиса? – осведомился приятный мужской голос. – Это Герман Прохоров… вы меня помните?

– О, Гера! – обрадовалась я. – Разве я могла вас забыть? Что, неужели мой ролик понравился режиссеру, и он утвердил меня на роль женщины-авиатора?

– Да нет… – Гера поскучнел. – Тот фильм вообще закрыли, неожиданно прекратилось финансирование…

– Ну надо же… – Я вспомнила, сколько пришлось вытерпеть бедному Гере на кастинге, да от одного Маяковского в таком количестве может крыша поехать!

– Примите мои соболезнования, – искренне расстроилась я, – столько трудов – и все псу под хвост.

Бонни взглянул на меня с неудовольствием – выбирай, мол, выражения, я дог воспитанный и непристойных намеков не потерплю. Я зажала трубку щекой, а руки сложила в умоляющем жесте – прости, дорогой, признаю свою ошибку, больше это не повторится…

– Да ладно, – протянул Гера, – я теперь на другом проекте работаю, на телесериале «097»…

– Ноль девяносто семь? – переспросила я. – Это что – кино про учителя математики в средней школе?