Этот парадокс стоил того, чтобы над ним поразмыслить.

— Я насчет этого числа, 23, — сказал Джо, нерешительно приблизившись к Саймону после окончания собрания.

— Оно всюду, — немедленно прозвучал ответ. — Я лишь затронул проблему в самых общих чертах. Все великие анархисты погибли двадцать третьего числа того или иного месяца. Сакко и Ванцетти — 23 августа, Бонни Паркер и Клайд Барроу — 23 мая, Голландец — 23 октября, а Винсу Коллу было 23 года, когда его застрелили на Двадцать третьей стрит, и хотя Джона Диллинджера убили двадцать второго июля, если внимательно почитать книгу Толланда «Жизнь Диллинджера», как это сделал я, то обнаружится, что и ему не удалось избежать рокового числа 23, поскольку в ту ночь в Чикаго умерли еще 23 человека, и все от перегрева. «В атмосферу Земли вошло тепловое излучение от вспышки новой звезды», помнишь? А мир, если верить епископу Ашеру, появился 23 октября 4004 года до нашей эры, и венгерская революция началась тоже 23 октября, и Харпо Маркс родился 23 ноября, и...

Он говорил еще и еще, а Джо терпеливо слушал, решив превратить этот вечер в шизофренический практикум. Они перебрались в ближайший ресторанчик «Рассадник» на Фуллертон-стрит, и за пивом Саймон плавно перешел к обсуждению мистического значения W, двадцать третьей буквы английского алфавита, и ее присутствия в словах «женщина»[31], «утроба»[32], в форме женских грудей и разведенных ног совокупляющейся женщины. Он даже нашел какой-то мистический смысл буквы W в слове «Вашингтон»[33], но почему-то предпочел об этом не распространяться.

— Так что сам видишь, — втолковывал Саймон, когда ресторанчик уже закрывался, — к освобождению ведет путь магии. Анархизмостанется придатком политики и, как любая другая политика, останется формой смерти, если не освободится от обусловленной «реальности» капиталистического общества и не создаст собственную реальность. Борова — в президенты. Кислоту — в водопровод. Секс — на улицы. Заставим совершенно невозможное стать повсеместно возможным. Реальность термопластична, а не термореактивна, знаешь ли. Я хочу сказать, что ее можно перепрограммировать, хотя люди об этом даже не догадываются. Первородный грех, логический позитивизм, мифы об ограничениях — это всё колдовство, обман, построенный на термореактивной реальности. Господи, дружище, конечно же, пределы есть — надо быть полным дебилом, чтобы это отрицать, — но эти пределы вовсе не так жестко закреплены, как нас убеждали. Намного правильнее сказать, что нет практических пределов, и реальность такова, какой ее решают сделать люди. Но на протяжении последних тысячелетий мы, словно безумцы, постоянно выдумываем ограничения за ограничениями, так что нужна поистине негативная энтропия, чтобы поколебать основы. И это не просто треп, друг; я знаю, о чем говорю, потому что по образованию я математик.

— Я и сам когда-то давно учился на инженера, — сказал Джо. — Я понимаю, что часть того, что ты говоришь, правда...

— Это всё правда. Сейчас земля принадлежит землевладельцам, и дело тут в магии. Люди чтят документы, составленные в государственных учреждениях, и не смеют ступить на участок земли, если в каком-нибудь документе сказано, что этой землей владеет кто-то другой. Это помрачение, разновидность магии, и нужна противоположная магия, чтобы снять это проклятие. Нужна шокотерапия, чтобы разорвать и перестроить цепочки команд в коре головного мозга, сбросить «выкованные разумом оковы», о которых писал Блейк. Это элементы непредсказуемые: эрратические, эротические, эристические. Тим Лири сказал об этом так: «Люди должны сойти с ума, чтобы прийти в чувство». Люди не чувствуют настоящую землю, не наслаждаются ее теплом и запахом, пока в коре головного мозга позвякивают цепи, которые внушают, что земля принадлежит кому-то другому. Если не хочешь называть это магией, называй контркондиционированием, суть не изменится. Мы должны развеять галлюцинацию, навязанную нам обществом, и жить самостоятельно. Вернуть обратно старые реальности, которые считаются мертвыми. Создать новые реальности. Астрология, демоны... вывести поэзию с книжных страниц в повседневную жизнь. Сюрреализм, врубаешься? Антонен Арто и Андре Бретон кратко резюмировали это в Первом Манифесте Сюрреализма: «полное преобразование сознания и всего, что похоже на сознание». Они знали об основанной в 1923 году в Мюнхене ложе иллюминатов всё, и даже то, что она с помощью черной магии контролировала и Уолл-стрит, и Гитлера, и Сталина. Нам самим придется влезть в колдовство, чтобы снять проклятие, которое они наложили на сознание каждого человека. Да здравствует Дискордия! Вот так-то!

Когда они наконец расстались и Джо направился в гостиницу, чары рассеялись. "Я весь вечер слушал бред отъехавшего кислотника, — думал Джо в такси, которое везло его на юг, в сторону Лупа[34], — и чуть было не поверил ему. Если я продолжу этот маленький эксперимент, то действительно ему поверю. Именно так всегда и начинается безумие: ты считаешь реальность невыносимой и начинаешь придумывать ей замену". Усилием воли он заставил себя вернуться к привычной системе отсчета: какой бы жестокой ни оказалась реальность, Джо Малик встретится с ней лицом к лицу и не станет путешествовать с йиппи и «чокнутыми» в Мир Грез.

Но когда в гостинице Джо впервые заметил на двери своего номера табличку «23», он с трудом преодолел желание немедленно позвонить Саймону и рассказать ему о последнем вторжении сюрреализма в реальный мир.

Лежа в постели, он долго не мог уснуть, стараясь вспомнить все, что происходило в его жизни и так или иначе имело отношение к числу 23... и понять, откуда возник загадочный жаргонизм 1929 года «23 сваливай»[35].

Поплутав часок в старых кварталах, хорошо помнивших Гитлера, «Кларк Кент и его супермены» наконец нашли Людвигштрассе и выехали из Мюнхена.

— Еще миль сорок, и мы в Ингольштадте, — сказал Кент-Мохаммед-Пирсон.

— Наконец-то, — простонал один из его «суперменов».

В этот момент крошечный «фольксваген», словно ребенок, побежавший впереди матери, обогнал их микроавтобус. Кент был поражен.

— Видали этого типа за рулем? Я встречался с ним как-то раз, и никогда не забуду, так странно он себя вел. Это было в Мехико. Забавно увидеть его снова на другом конце земли и столько лет спустя.

— Давай его догоним, — предложил другой «супермен».

— Ну да, по этой же дороге едут «АМА», «Отребье» и прочий тяжеляк. Мы просто угробим себя заживо. Надо, чтобы он хотя бы узнал, что мы тоже выступаем в Ингольштадте.

КАК ДЕРЕВЬЯ У ВО-О-О-О-ДЫ

На следующее утро после собрания в Уоббли-холле Саймон позвонил Малику.