Можно было проследить, как менялся мир Замка. Все больше и больше людей. Все больше и больше доходов. И расходов тоже. Только вот людишки живут маловато — средняя продолжительность никак расти не хочет. Но и тут можно найти объяснение: имея под боком Топь Блуждающих Огней, трудно рассчитывать на мафусаилово долголетие. Средний фон — триста микрорентген. Оно хоть и микро, а за жизнь набегает порядочно. Космики болото и почистят.

Но что здесь мог найти И-гор? Найти то, что его взволновало и потрясло? При всем многообразии, таблицы «Вампиры» здесь не было.

И все-таки он что-то нашел. То что, по его мнению, пролило свет на убийство принцессы Ки-Евы и ее приближенных.

Он еще раз просмотрел книгу — беглым, но цепким взглядом.

Ясность не наступала.

Библиотекарь деликатно кашлянул.

— Близится полночь…

— Да, конечно. Пора отправляться на Остров Павших.

Прятать книгу библиотекарь не стал и гасить беспламенный светильник тоже. Да его и не гасят, светильник-то. Днем сам потухнет.

— Позвольте провести вас на пристань кратчайшим путем.

— Буду весьма признателен, мастер. Ведите.

Кратчайший путь оказался не прямой. Изломанный, извилистый переход. Зато пустынный. Шаг за два.

Маг освещал дорогу факелом холодного огня. Удобная у них технология. Особенно в плане пожарной безопасности — от такого факела не займется и порох. Света, правда, немного, но когда вокруг тьма, и от немного проку довольно, если лучшего нет. В редких окошках огоньки горели, но по случаю похорон зажечь можно лишь одну свечу — ту же колонию грибов-светлячков.

К пристани они подошли вовремя — ладья только готовилась отчалить. Или это была не ладья, а ялик, или просто лодка. Мореплаванию астрогаторов учили по верхам, исторический экскурс да принципы навигации. Какое мореплавание на Марсе? В Озере разве. Без звезд, без компаса, по маякам да приметам. Есть плавание подводное, а есть подземное.

Ба, знакомые все лица. Друзья собираются вновь. Иначе и быть не может — единство побуждений. Семейство большого Сола робко жалось вокруг кормильца. Оно, хоть ясно всякому, на Острове Павших не чинились, но они-то пока еще здесь. Вот осерчает рыцарь и не пустит в ладью. Это после смерти все равны, и то… скорее все равно. А перед смертью лучше поберечься.

Сам толстяк стоял с видом скромного достоинства. Вы, конечно, господа знатные, вам почтение, а наше место простое, да наше. Мы его как можем украшаем. Стараемся. Вы уж не мешайте.

Многогранный торговец Луу-Кин стоял не просто, а со смыслом. Или так казалось из-за задумчивого выражения, угнездившегося на лице. Подобное выражение не очень подходило мирному торговцу, который каждому должен быть улыбой, человеком радушным до приторности. Задумчивость же — привилегия людей досужих.

При виде мага задумчивость сменилась облегчением.

— Учитель, как вы себя чувствуете?

Мастер Бец-Ал-Ел досадливо покачал головой.

— И вы, доблестный рыцарь, — добавил Луу поспешно.

— Краше некуда, — буркнул Фомин.

Лошади в конюшне продолжали волноваться.

Доблестный рыцарь Дии-Ол стоял на особицу — ни торговец, ни толстяк со своим семейством ровней ему не были. Даже словом перемолвиться, и то нельзя. Рыцарская честь строга — они низшие существа вдвойне: не степняки — раз, не рыцари — два. И потому обращение торговца к Фомину он счел неуместной фамильярностью. Плеткой нужно отвечать, плеткой. Можно и мечом, плашмя да поперек спины, тоже действует. Простолюдину от этого только прок, великая польза — помнить свое место и чтить господина.

На приветствие рыцаря дома Кор он ответил вежливо, по-степному. Нужен ему этот рыцарь. Порой споткнешься в чистом поле, выругаешься, глянь — а споткнулся-то о золотого божка давным-давно позабытого племени. Нет нужды, что божок чужой, главное — золотой. Ему и губы кровью можно мазать до поры. Или жиром. Бараны в степи жирные, настоящее мясо, не чета местному. И кумыс, ай, как ему не хватает кумыса! Кумыс дарит веселье и силу, а вино — грусть и слабость. Вино — оно от травы, а кумыс — от молодых здоровых кобылиц.

Но сейчас ему не хотелось и кумыса. Хотелось только поскорее вернуться в степь. И леса, и замок пугали, злили.

Нет ясности, нет простора, оттого и люди здесь коварные и хитрые, норовят ударить исподтишка, в спину.

О том, что он зарубил сэра Ингмана именно со спины, степняку даже не пришло на ум. То он, а то — его. Совершенно разные вещи. В мире все — разное, тем мир и держится.

С библиотекарем он перекинулся парой фраз. Пустых, никчемных. И он, и Бец-Ал-Ел понимали: время слов еще не пришло.

— Прошу, — позвал кормчий.

Луу помог Большому Солу погрузить все семейство. Нужды в том особой не было, те и сами резво садились в ладью, но хотелось — еще быстрее.

Вот только почему? Луу попытался отыскать причину, гнавшую его на Остров Павших. Просьба Учителя? Она зовет, а не гонит. Скорбь по умершим? Не так уж Луу и скорбел. Рыцаря-послушника видел мельком, а принцессы и ее людей не видел вовсе, потому скорбь была если не нарочитая, то отвлеченная. Стало быть, делать ему на острове нечего.

Он понял, что и не стремится на Остров. Он хочет покинуть Замок. Да, так и есть: внутри него что-то согласно откликнулось — уйти, уйти поскорее.

Чем же замок плох? Ничем, совершенно ничем. Напротив, его стены защищали от мутов, засевших в местных лесах. А он, Луу, хорошо знал, что такое муты. Слишком хорошо. С радостью бы он избавился от своего знания, да не получается.

И все же он был рад, когда весла ударили по воде и ладья заскользила прочь.

Вот что ему по душе — плыть. Безмятежно, плавно, неслышно. Плыть далеко-далеко, туда, где все люди — братья. Малым он верил, что есть такая земля, не может не быть. О ней пели сказители, да так, что до ночи не ходил — летал, не только слыша, а и видя въяве прекрасный город над голубым небом. Но наутро город бледнел, а потом и вовсе исчезал.

Наверное, он и торговцем-то стал в надежде набрести на эту землю. Исходил много — но не нашел.

Потом Учитель объяснил ему: не то он искал. И не там. Но сейчас вдруг опять показалось, что где-то вдали, за горизонтом, живут счастливо…

По озеру плыть — не по морю. Море запросто проглотит и ладью, и тех, кто в ладье. Потому мечтания мечтаниями и останутся. Это самое прекрасное, что может с ними случиться. Куда хуже, если мечтания сбываются. Так говорит Учитель. Он, Луу, еще не понимает, что это, собственно, означает. Иногда кажется, что понимает, а вот в такую ночь, как сегодня — нет.

Он посмотрел на Учителя.

— Что, любезный Луу-Кин, мечтаешь? — тихонько прошептал Бец-Ал-Ел

Луу смутился.

— Я…

— Нет, ничего в том плохого нет. Тем более, сейчас. Но как только мы сойдем на Остров — будь предельно внимателен и держись поближе к своему спутнику.