Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дина метнула последний обжигающий холодом взгляд на сестру:
«В наказание приберись.» — и, презрительно фыркнув, ушла в особняк.
Анна проводила её взглядом, покачала головой, и, стараясь не встречаться с Кёном глазами, промямлила:
«Прости, мальчик… Я сама виновата…»
Впервые в жизни она извиняется перед кем-то ниже себя по рангу. Вся ситуация была похожа на театр абсурда — здравый смысл улетел в дальние дали, в душе царил непередаваемый раздрай.
Парень качнул головой:
«Не извиняйтесь, госпожа.» — смахнул с головы остатки подливы и макарон, взял из её рук поднос, опустился на колени и принялся собирать остатки еды с пола и, сдувая с них грязь, ел. Еда — жизнь. А жизнь важнее мелочной чести и гордости, да и что есть грязь? Штаммы микробов? Они и так повсюду, так что, это понятие слишком относительное.
Анна пождала губы. Слов не было. Она со смешанными чувствами безмолвно покинула площадку. Вот уже более пяти лет каждый её день однообразнее некуда. Контроль слуг, уборка личных покоев своих господ, да пара страниц книжки перед сном — день за днем, за ночью ночь, все одно и то же — и конца-края тому не видно. Этот парень оказался глотком свежего воздуха, хоть какой-то новизной в её жизни.
Тарелку с подносом забрал слуга, присланный Анной.
Тело болело и местами не слушалось, в глазах темнело от кровопотери, но какой-никакой ужин подарил Кёну надежду на восстановление жизненных сил. Однако, без освоения чистой силы у него нет и шанса выжить в здешних нечеловеческих условиях.
Кён отчаянно продолжал освоение чистой энергии. Она его единственная надежда. Марина ему так и не помогла… Анна тоже больше не станет рисковать своим местом. Он один, совершенно один, забытый и покинутый всеми на свете — помощи ждать не откуда. Рассчитывать можно только на себя самого. Впервые его имперское достоинство подверглось столь интенсивному стрессу, и всё же сдаваться он не умел.
Остаток дня и последующая ночь прошли спокойно. Демоненок в облике ангела так и не пришла его добить, что было равносильно чуду. Ну, или наоборот — продлению агонии.
И вот наступило раннее утро. Кён, чувствуя себя немного окрепшим и восстановившим некоторую толику сил, приложил к уху звукопередатчик.
Удивительно, но Марина сказала, что будет в семь утра. Палки колбасы будут ужасно кстати! Вот он — его шанс!
Ровно через час Кён ещё раз набрал девушку и уточнил, через сколько минут её встретить. Выполз с площадки и, не обращая на взгляды слуг внимания, поковылял к особняку. Встретится с Диной — значит, так тому и быть, не судьба ему выжить. Впрочем, специально выходить перед её светлыми очами так же в намерения парня не входили — так что передвигался он хоть и с трудом, но осторожно.
Улучив удобный момент, он пробрался в особняк, смешавшись с тремя слугами. Подошел ко входу, где ему преградил путь охранник:
«Покажите формацию.»
Благо, из-за лохматых волос сходу понять, что он раб, было нельзя. К сожалению, на входе и выходе требуют формацию, для учета в журнале — просто так уйти тебе не позволят.
Кён прочистил горло, неопределенно ткнул рукой куда-то вперед и прошепелявил:
«Вон та девушка пришла передать мне кое-что от господина Флица. Будьте любезны.»
Оба стража переглянулись, обернулись и увидели приближающуюся красивую блондинку, груженную пятью палками смачной колбасы.
У Кёна при виде снеди в душе разлилось приятное тепло, он приветственно помахал девушке.
Марина с волнением подошла к охране, не отрывая взгляда от парня:
«Кён, привет, я всё принесла…»
Охранники, ошеломлено сглотнув, одновременно поклонились в пол и в унисон гаркнули:
«Госпожа Диана, здравствуйте!»
Один из них поспешил приложить своё запястье к губам:
«Госпожа Юнона, ваша матушка прибыла!»
Кён оторопело прочистил мизинцем ухо. Что-что они там сказали? {Матушка? Какая ещё к чёрту матушка?!} Парень даже решился заглянуть девушке за спину — мало ли, вдруг загадочная «мама» просто спряталась за спиной секретутки, но нет, дорога позади Марины пустовала.
Девушка же и вовсе застыла как вкопанная. Она чья-то мама?! Так из-за этого Флиц запрещал ей приближаться к особняку?! Да нет… Она же вроде как не рожала — уж такое знаменательное событие она бы заметила, да и Флиц не может дать потомство.
У Кёна, заслышавшего быстрые и до боли знакомые шаги, сердце ушло в пятки, глаза наполнились ужасом. Надежда на то, что охрана просто решила «шуткануть», истаяла утренним туманом — они на самом деле вызвали сюда Юнону!
Однако, подоспевшей девчонке было вовсе не до раба — она цепким взглядом впилась в Марину. Демоненок с веселым визгом повесилась той на шею. Палки колбасы дружно полетели на пол.
«Мама! Почему ты не предупредила, что приедешь?! И почему ты так помолодела? Это новая медицина красоты?! И… Ты как-то изменилась…» Юнона засомневалась. Форма бровей немного иная, слегка другой нос, уголки губ еле-еле отличимые.
Марина стояла столбом и не могла вымолвить ни слова, все происходящее казалось ей каким-то сумасшедшим сном.
Кён, пришедший в себя раньше остальных, понял, что больше терять времени нельзя и, пока ситуация не прояснилась — надо хватать колбасные изделия (две палки как раз подкатились аккурат к его ногам) и бежать. Точнее, как бежать — скорее уж, торопливо ковылять к месту его «квартирования». Странную ситуацию можно будет обдумать и позже. Впрочем, общая картина уже успела смутно сложиться в его голове: Флиц строго-настрого не подпускал Марину к особняку, а, когда она все же его ослушалась — все вокруг приняли её за мать Юноны, даже сама малолетняя садистка. Вряд ли бы настоящая матушка девчонки стала бы секретуткой старикана, а значит, она просто похожа на означенную госпожу.
Кён уже почти дополз до ворот на площадку, как его грубо тормознули, схватив за плечо. Обернувшись, парень с горестным стоном узнал Дину.
{Блядь!}
«Что это у тебя в руках?» — подозрительно прищурилась девушка.
Кён молчал, судорожно пытаясь найти выход из ситуации. Сколько уже раз эта приставучая дрянь портила ему жизнь?
«Я повторять не буду. Откуда у тебя еда? Украл?»
«Это моё.» — медленно и размеренно прошепелявил парень, вперив в нее упертый взгляд исподлобья.
Девушка с удивлением отметила, что на сей раз жалкий раб не стал прятать глаз — поведение пацаненка меняется чаще, чем погода в море. А отсутствие зубов её только обрадовало.
«А теперь моё.» — она спокойно отобрала его ценную провизию.
