её помощью не будешь, скорее получишь несварение.

Девушка в припрыжку преодолела пару шагов, но затем лицо её выразило секундное недоумение — согласно здравому смыслу, раб давно должен был умереть от голода и травм, но оказался действительно крепким. Кулаки тут же зачесались от желания избить милую мордашку, но оставался еще один нерешенный момент:

«Раб, за то, что вчера ты лапал меня, когда я на тебя упала, приказываю выбить себе все зубы.»

Кён был бесконечно возмущён. {ЧТО?! СУКА, ДА КАК ТЕБЯ ЗЕМЛЯ НОСИТ?!} — его ненависть была почти осязаема. Она сама на него вчера упала, а он теперь расплачивается!? Злопамятная лицемерная дрянь! Он почти сорвался, почти заговорил, желая облить «госпожу» матом, этим нарушив приказ молчать «всегда», но сдержался. В нём всё ещё тешилась надежда на спасение, как бы мала она не была. Он всё ещё рассчитывал на основы чистой силы, надежда есть и упускать он её не собирался.

{Клянусь матушкой, как только у меня появится возможность, я такой ад тебе устрою!}

Юнона подняла уголки губ в ответ на полное возмущения лицо раба, сменявшееся горечью. Восхитительное зрелище! Незабываемое удовольствие наблюдать за несчастьем других. Сам виноват, что попался на её пути. Пусть скажет спасибо, что она сразу же не отдала ему приказ убить себя. Приятную работу приятно сделать самой.

Парень с горькой миной на лице вмазал себе кулаком в челюсть — белые зубы с кровавыми пятнами дружным рядком посыпались изо рта. Юная чаровница едва в ладоши от восторга не захлопала, так была довольна представлением. Вот где счастье, вот где удовольствие — ничтожество, получающее по заслугам.

Вскоре почти все зубы были выбиты, изо рта струйками вытекала кровь, что явно не добавило красоты его и так потрепанной за последние сутки внешности полу-зомби. Бледный, усталый, едва держащийся на ногах — жалкое зрелище. И этот чертов приказ… Кён точно её не простит.

Хотя может показаться, что парень унижен и раздавлен, но всё это абсолютная ложь. Его жизнь всего лишь попала в чрезвычайно стрессовую ситуацию, где его унижают и топчут ногами, но кто сказал, что это его сломит? Он трезво оценивает ситуацию, играет по правилам, чтобы затем восстать из пепла подобно фениксу. Внутри его глаз всегда горит негасимый огонёк бывшего императора, такой человек если и встанет перед кем-то на колени, если и будет унижаться, то только с уверенностью, что в будущем всё переменится на диаметрально противоположное. На коленях будут стоять перед ним.

Когда он закончил, Юнона слегка поаплодировала послушному рабу и, стиснув белоснежные кулачки, ринулась в атаку. Пора бы уже окончательно добить одноразовую вещь, как-то подзадержался он на этом свете.

Кён сплюнул кровь. Впервые он испытывал настолько яростное желание проломить кому-либо череп. {СУКА, хоть перед смертью я обязательно тебе врежу!}

*пум* *пэн* *пум*

Однако врезать не получалось, наоборот, Кён пропускал всё больше ударов, ему было всё хуже. Бледность, судороги в мышцах. Тело уже плохо слушалось, попасть по девчонке практически невозможно — за тот недолгий срок его избиения, она умудрилась еще и навыков от него поднахвататься, подняв свой уровень почти до 3.5 боевых кулака. А на лице ни капли жалости, лишь злорадство, какое-то маниакальное удовольствие от нанесения травм.

Юнона до сих пор не понимала, почему манёвры и движения парня настолько непонятны ей. Он с двойным недостатком в скорости заставляет её двигаться гораздо больше. Но она до сих пор отказывалась верить, что раб может её чему-либо научить. Ей казалось, что её новоприобретённые навыки движений связанны с тренировкой с Жаном.

В какой-то момент парень рухнул на пол, не в силах больше сопротивляться. Нет, он, конечно, мог бы начать поливать её благим матом или сказать что-то ещё, но вряд ли от этого увеличатся шансы выжить. А они всё же есть.

Разумеется, ад на этом не закончился: тут же последовали увесистые пинки, сопровождаемые тихим восторженным мурлыканьем Юноны. Кён чувствовал, как его онемевшее тело обживается все новыми и новыми повреждениями: вот удар в бок явно цепанул почку, а этот чуть не разорвал сухожилие, еще тычок — ребра затрещали, по одному пошла трещина. Девушка не гнушалась специально ударить в одно место разика два-три, явно намереваясь полностью уничтожить его тело. Конец близок.

Юнона улыбалась всё ослепительней. Как приятно избивать это мягкое и живое (пока) тельце! Флиц сделал ей очень приятный сюрприз в виде живой груши, надо потом попросить его принести ещё парочку. Да, кайф… Жаль только, это отребье вопит слишком тихо. Настройки громкости слетели, что ли?

Внезапно тренькнул звукопередатчик.

Девушка прекратила добивать «манекен», посмотрела частоту набираемого, с досадой рыкнула и установила связь:

«Что надо?!»

«Юнона, прости… Пожалуйста! Я виноват! Я хочу загладить вину! Можно войти?» — умоляющий голос в приборе принадлежал Егорке.

«Нет, и хватит мне звонить! Раздражаешь!» — вспылила девушка, повесила трубку, нанесла очередной увесистый пинок в рёбра рабу и, растеряв былой пыл, без настроения покинула площадку.

Кён так и остался лежать мёртвым грузом, сейчас его состояние было хуже, чем у коматозного. Лёгкое порвано, коленный сустав отек, мышцы пульсируют от боли. Так же, судя по метанию Синергии, Юнона его наградила легким сотрясением мозга, сломанным носом и фингалом под глазом. Он мысленно хмыкнул: {Егорка… Второй раз ты меня спасаешь.}

Два часа его никто не трогал. Парень, хоть и с трудом, но все же смог подняться на ноги. Бледность, пульсирующая в голове боль, изредка перекрывающаяся острым желанием лечь и больше никогда не проснуться. В глазах пустота, разбавляемая лишь разочарованностью в новой жизни. Если бы только Марина принесла колбасу…

Не успел он вдоволь насокрушаться и напредставлять себе, что было бы если бы да кабы, как ворота вновь отворились. И опять она… Лик смерти в обличии девушки-ангела — какая тонка ирония.

Девушка медленным грациозным шагом приблизилась к рабу. Недоуменно нахмурила бровки: раб оказался просто невероятно живучим! Прямо сокровище, а не груша для битья. С недовольством приставила к уху запястье с формацией:

«Слушаю.»

«Госпожа, мастер Жан прибыл.» — раздался голос Дины.

«Что-то рано он сегодня… Хорошо, пусть войдет.» — Юнона брезгливо окинула взглядом парня, разочарованно буркнула: — «Приказываю тебе спрятаться и не высовываться, а с твоей жалкой жизнью я покончу чуть позже.»

Кён мысленно возрадовался нетерпеливости мастера: ведь тот, ведомый желанием поскорее зарыться носом в украденную специально для него одежду госпожи, прибыл в поместье на несколько часов раньше, чем, фактически, спас парню жизнь.

Юноша, подобно восставшему мертвецу, преодолевая боль, поднялся на