Нависает сверху, удерживая мою руку, а я утыкаюсь в его подбородок глазами. Кислород вокруг становится горячим. На Дамире нет футболки. Его грудь, покрытая редкими черными волосками, упирается мне в плечо, порождая совершенно ненужные мысли. Кожа к коже, наэлектризованная, чувствительная. Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Пальцы, держащие мое предплечье, сжимаются сильнее. Сглатываю. Наше дыхание встречает друг друг на половине пути. Его – горячее, и мое прохладное. Кончики пальцев покалывают оттого, как сильно хочется провести ими по колючей щетине в нескольких сантиметрах от меня. Дыхание Дамира тяжелеет. Плечом чувствую, как мышцы на груди твердеют. Карие глаза пробегают по моему лицу, спускаются вниз по шее, цепляя кожу будто мелкими иголками. Я узнаю этот взгляд. Такой же как три года назад. Обжигающий и темный. Сердце замедляет ход, особенно когда его глаза резко взметаются вверх, припечатывая меня в подушку.

Боже, он ведь… так же как и я…

А потом все вдруг прекращается. Дамир внезапно разжимает пальцы, разбивая в дребезги собравшееся вокруг нас энергетическое поле.

– Спи, Маша. Спокойной ночи!

Хватает одеяло и набрасывает его на меня перед тем как отвернуться.

Судорожно выдыхаю, испытывая накаленное разочарование, и зачем-то поворачиваю голову направо. Широкая спина напряжена, мышцы на ней натянуты. Он злится? Из-за того, что все это происходит снова? Или мне просто показалось в очередной раз? Возможно, прийти сюда было глупым решением, но встать и уйти теперь будет еще глупее. Да и страх мой никуда не денется. А с ним… с ним спокойнее. В некотором роде. Сжимаю плотнее ноги и запихиваю между ними кончик одеяло. Внизу живота тянет, а так хотя бы маломальски легче.

– Спокойной ночи, Дамир, – говорю тихо, а потом сама не замечаю, как засыпаю.

«Спокойной ночи». Где уж там ей быть спокойной?

Мало того, что до этого лежал и в мозгах прокручивал рассказанное Машей, так теперь она еще и рядом улеглась.

Разворачиваюсь, как только сдержанное дыхание малышки выравнивается и становится равномерным, говоря о том, что она уснула. Закидываю руку под голову и прилипаю к ней глазами. Машка…

Лежать в такой близости с ней оказалось сложнее, чем я мог бы себе представить. Первое, что я вижу – ангельское лицо, в котором сейчас нет вчерашнего страха и тревоги. Маша крепко спит, слегка приоткрыв розовые губы. Губы, которые мне хочется погладить большим пальцем, а потом, надавив на нижнюю, открыть. Поймать зубами, слегка прикусить, а когда она застонет, запустить в мягкий рот язык. Как тогда, когда мы не справились с захлестнувшими эмоциями.

Неумышленно скольжу глазами дальше, очерчивая взглядом небольшую аккуратную грудь, не удерживаемую лифчиком, а свободно покрытую тонкой материей слегка обтягивающей футболки. Чувствую себя извращугой. В штанах становится тесно. Кровь приливает к паху, и приходится поменять положение, потому что оставаться в прежней болезненно неудобно. Не помогает. Глаза безнаказанно минуют наброшенное на талию одеяло и впиваются в стройную ногу, бессознательно выглядывающую из-под него.

В венах начинает шипеть от повышающегося градуса возбуждения.

Женское бедро прикрывают короткие шорты, но даже этот факт не останавливает мою пылкую безудержную фантазию от того, чтобы дорисовать себе, как она выглядит под ними. Твою мать!

Подрываюсь с дивана и шумно выдыхаю, бросая на мирно спящую девочку рехнувшийся от похоти взгляд. Увидь она меня сейчас, испугалась бы.

Раздраженно провожу по волосам пятерней. И что мне с этим делать? Спать рядом с ней не вариант. Запрокидываю голову, пытаясь переключиться на что-то, не вызывающее вулкан в каждой клетке, но ни черта не выходит. Если лягу обратно, не удержусь.

Слишком Маша будоражит меня. Слишком сильно желание взять от нее больше, чем она могла бы дать.

Бросаю еще один взгляд на манящую девушку, которая как раз немного поворачивается, укладываясь на спину, тем самым откидывая ногу в сторону и открывая моему зверскому взгляду внутреннюю часть бедра. Словно почувствовав что-то, ее рука нащупывает одеяло и укрывает им ноги, но мне и этого вполне хватает. Член каменеет, а по нервным окончаниям несется ток.

Черт! Черт! Разворачиваюсь и отправляюсь в душ. Холодная вода единственное, что можешь остудить пылающее тело и отрезвить мысли. Включаю кран на полную катушку и упираюсь ладонями в кафель. Черти что! Мысли, будто липкая паутина, ни в какую не хотят покидать голову. Только подумаю, что она лежит там, и кроет по-новой. С психу закручиваю бестолковый кран обратно и, обернувшись полотенцем, выхожу из ванной. Хватаю зажигалку с сигаретами с полки и отправляюсь на кухню.

Щелчок, и в легкие проникает сигаретный дым. Окно на полную, дым на улицу.

Ну ты и подонок, Дамир! Девочка тебе доверилась, а ты, как похотливый кобель, по квартире шляешься ночью, лишь бы не оставаться с ней наедине.

Откуда ты только взялась на мою голову, Машка? Набираю полные легкие табачного яда и, подержав его внутри, носом выдуваю на улицу. Почему нельзя было устроиться на нормальную работу?

Спрашиваю и сам же себе отвечаю. Потому что это Маша. Девчонка, которая даже на ровном месте находит проблемы на свою светлую голову. Да такие, что грозят ей как минимум тюрьмой, а как максимум расчётом с Киселевым и подобным ему.

От одного только воспоминания о том, что этот подонок наговорил ей вечером, еще пару минут назад неугасаемое возбуждение уступает место бесконтрольной ярости. Скот, мать его. Можно только представить, что в тот момент испытала Маша. Зная ее отношение к миру и способность видеть все в белом свете, девичьи представления о прекрасной жизни с грохотом рухнули.

Машка же она как ангел. Чистая, наивная. Думала, что наконец нашла свое место и так легко добилась осуществления желаний. Да только не тут – то было. С*ка Ельский решил выехать на ней и если что засадить за решетку.

Я нарыл на днях кое-какую информацию. Оказывается, в некоторых областях с разницей примерно в год посадили несколько девчонок – экспертов, точно так же попавшихся на подделке документов. Их никто не слушал. Не пытались защитить. Все как одна – молодые, приехавшие в большие города для поиска работы. С ними даже долго не возились. Подпись стоит? Виновна.

Не замечаю, как от злости сжимаю кулаки. Сигарета падает на подоконник, и я, подхватив ее, тушу в пепельнице.

С другой стороны – ну какое мне дело? Не проще ли пойти проверенным путем?

За годы службы в полиции я выработал в себе привычку не проникаться чужими страхами и слезами. Работать четко, размеренно, следуя плану. Уверенными шагами расследовать дело, не позволяя эмоциям взять верх. Сколько людей посадили невиновных, сколько девчонок плакало у меня в кабинете от ситуаций еще похлеще, чем у Маши. Да, я испытывал сострадание, обязанность помочь чем смогу была первостепенной. Но еще ни разу не было чувства, что их проблемы каким-то образом касаются меня самого.