– Каком предложении? – заинтересовалась Рысьина.

– Он хотел, чтобы я с концертами проехала по стране, – довольно ответила Поленька. – Даже мисс Мэннинг, чьи гастроли он устраивал последними, признала, что я пою лучше, а уж она знает толк в исполнении.

– Если уж мисс Мэннинг признала, – протянул Волков, – тогда совершенно непонятно, почему вы не согласились на предложение господина Песцова. Кстати, ходят слухи, что он приболел и носа не кажет из родительского дома, это так?

– Ах, откуда мне знать? – ответила Поленька. – Александр Михайлович, я же ему отказала. Папенька сказал, что это совершенно неприлично и не подходит для девицы, которая уже почти просватана.

– Раз папенька сказал, тогда конечно, – с кислой миной согласился Волков. – И все же, Полина Аркадьевна, зарывать талант непатриотично.

– Мне так приятно, Александр Михайлович, что вы обо мне переживаете, – расплылась в обворожительной улыбке Поленька. – Не беспокойтесь, своим близким друзьям я всегда соглашаюсь спеть.

Что-то мне подсказывает, что близких друзей у нее осталось очень мало. И уж Волков в этот круг точно не рвался: вон как его перекосило при одном намеке на пение. Наверное, уже удостоился счастья услышать золотой Поленькин голос.

Глава 15

Полина Аркадьевна уверенно давала понять, что это не она пришла сюда ради Волкова, а Волков ходит ко мне, чтобы встречаться с ней, такой замечательной во всех отношениях барышней. Ее совершенно не смущало, что штабс-капитан не проявлял никакой заинтересованности, отделываясь пустыми вежливыми фразами, в которых временами сквозило даже раздражение: как-никак перед приходом Свиньиной-Морской обсуждалась слишком важная тема, чтобы он мог спокойно отложить ее в дальний ящик и забыть на некоторое время. Для него желательно было разрешить все здесь и сейчас. Его поведению была присуща нервозность, свойственная людям, у которых времени не хватает настолько, что игнорировать это уже не получается.

Но я торопиться не собиралась. Дело даже не в том, что не было уверенности, что он сказал правду, а в том, что заключать какие-либо договоры с типами, подобными Волкову, – по доброй воле залезать в подготовленный капкан. Нет, прежде нужно хорошо все обдумать.

– И где вы, говорите, познакомились с господином Песцовым? – Тем временем моя бабушка пыталась вести светскую беседу с некстати появившейся гостьей.

– У нас дома, разумеется, – невозмутимо ответила Поленька. – Вы же не думаете, что я хожу по всяким богемным сборищам? Я получила хорошее воспитание, знаете ли.

Она посмотрела на Рысьину так, словно была княгиней, а ее собеседница – случайно забредшей в гости особой, пытающейся оскорбить лицо, куда более вышестоящее.

– Но если господина Песцова обычно встречают в богемных сборищах, прилично ли его приглашать домой? – не удержалась от шпильки Рысьина.

– Мы его не гостем приглашали, а сопровождающей певицу персоной, – вывернулась Поленька. – А уж где обычно встречается господин Песцов, я знать не могу, положусь на вашу осведомленность.

Волков закашлялся, явно пытаясь скрыть смех. Рысьина недовольно поджала губы и оскорбленно посмотрела. Но штабс-капитан выглядел олицетворением невозмутимости.

– Помнится, Фаина Алексеевна, вы ему от дома отказали? – небрежно бросил он. – Наверняка не без веской причины.

– Разумеется, – сухо ответила бабушка. – Имея на попечении внучку, я не могла позволить приходить к нам всяким подозрительным типам. Господин Песцов имеет множество знакомств, не красящих его.

– В артистической среде? – уточнила Поленька. – Мне кажется, вы возводите на него напраслину, Фаина Алексеевна. Он устраивал у нас концерт мисс Мэннинг. Весьма приличная дама, и не скажешь, что актриса.

– Певица, – поправил ее Волков, глядя при этом почему-то на меня. Наверное, пытался намекнуть, что уж он-то знает, кто там бегал под личиной англичанки.

– Любая певица – это тоже актриса, – заулыбалась Поленька, наконец обнаружившая хоть какую-то реакцию предмета интереса на свои слова. – Мисс Мэннинг – очень вежливая и обходительная дама. Когда мы с ней говорили по-английски…

– По-английски? – изумился Волков. – Она говорила по-английски?

– Разумеется. – Тут Поленька дала маху, потому что посмотрела на штабс-капитана как на лицо, умственно ограниченное, чего никогда нельзя позволять в отношении того, на кого имеешь виды. – Она же англичанка. На каком языке, по-вашему, мы с ней должны были говорить? Русского же она не знает.

– Я просто удивился. Английский язык преподают даже не во всех гимназиях, не слишком он востребован, и вдруг вы проявляете такие познания.

– Я очень талантливая, – скромно сказала Поленька. – А уж если я чего захочу, непременно добьюсь в точности. Рано или поздно.

Она недовольно посмотрела в сторону, где сейчас находилась моя прислуга, переименования которой пока не случилось, поскольку та предусмотрительно не высовывала носа из кухни. И то сказать: если придется переименовываться при появлении каждой новой персоны в этой квартире, то скоро приличные имена попросту закончатся.

– А вы, Елизавета Дмитриевна, говорите по-английски? – внезапно спросил Волков.

Я замешкалась, не зная, что лучше сказать, и вместо меня ответила Рысьина:

– Разумеется, нет, Александр Михайлович. В гимназии, где Лиза училась, этого языка не преподавали.

– Можно брать дополнительные занятия, как это сделала Полина Аркадьевна.

Волковская задумчивость мне не понравилась. У него явно не состыковывалось мое незнание английского языка с тем, что он подозревал в отношении меня.

– Да, папенька на моем образовании не экономил. У меня всегда были лучшие учителя, – гордо заявила Поленька. – А все потому, что у нас никогда не было проблем с деньгами.

– У Лизы была лучшая гимназия, – резко ответила Рысьина, почуявшая накат лично на себя. – Нанимать дополнительного учителя по ненужному языку я не посчитала необходимым. Боги мои, да кому нужен у нас английский, Полина Аркадьевна?

– У нас, может, и не нужен, – гордо ответила та. – Но я же не буду всю жизнь сидеть на одном месте? Я хочу увидеть мир.

«А мир хочет увидеть меня», – так и напрашивалось продолжение, настолько гордо она выпятила внушительную для ее возраста грудь. Словно мир только и жил в ожидании возможной встречи с Полиной Аркадьевной Свиньиной-Морской.

– Действительно, грех зарывать такой талант, – с ехидцей заметила Рысьина. – Может, господин Песцов и уговорит вас на турне, если оно будет заграничным?

Поленька явственно задумалась, потом с сожалением ответила:

– Пожалуй, я все-таки откажусь. Одно дело – петь для удовольствия и лучших друзей, и другое – для заработка и совершенно посторонним. Папенька говорит, что талант разбазаривать нельзя, боги не простят.

– Вы совершенно правы, Полина Аркадьевна, – галантно согласился с ней Волков. – А вы, Елизавета Дмитриевна, любите петь?

– Разве что без свидетелей, Александр Михайлович, – усмехнулась я. – Увы, в области пения боги таланта мне недодали.

– Значит, додали в чем-то другом, – снисходительно улыбнулась Поленька, заправляя выбившийся локон за ухо. – Папенька говорит, что совсем бесталанных