Поэтому я взял шлем и положил его к себе в сумку, продолжая разговаривать с братом о совершенно других вещах. Но через некоторое время я почувствовал, как шлем в моей сумке постепенно тяжелеет, а когда мы пришли домой, он уже стал совсем неподъемным.

И только тут я заметил написанное внутри шлема имя и телефонный номер. Нельзя сказать, чтобы мне от этого стало легче. Владелец шлема обрел имя. Его зовут Хосе, и я представил себе, что он – эмигрант, недавно бежавший с Кубы и только что получивший в США временный вид на жительство. Но у него же наверняка нет работы! Он едва сводит концы с концами. И шлем, конечно же, дареный.

Вот такое неприятное положение, с которым очень не хочется разбираться.

Сначала меня так и подмывало углубиться в толстую книгу по теории хаоса, но шлем лежит на моем ночном столике и требует к себе внимания. А я-то уже и напяливал его на голову!

Вся ситуация отдает каким-то убожеством.

Шлем нужно вернуть хозяину, но сегодня Хосе уже спит, и звонить поздно.

Я кладу шлем на пол, чтобы он не начал мозолить мне глаза, едва я утром проснусь.

Вот что я видел сегодня:

– человека в белой рубашке, который закуривал сигарету на ступеньках перед домом, впервые за весь день позволив себе передышку (во всяком случае, так это выглядело, на мой взгляд);

– телефонную будку, в которой две телефонные трубки болтались на длинных шнурах;

– человека с плейером, который быстрым шагом проходил по залу Естественно-исторического музея, посвященному эволюции человека;

– парнишку в кафе, который глядел в пространство, когда ему что-то говорила его подружка, но требовал, чтобы, когда говорит он, она смотрела на него;

– человека, который расчесывал свою бороду;

– человека, игравшего на губной гармошке посреди улицы и не обратившего никакого внимания на то, что его чуть было не задавил грузовик;

– семейство из трех толстых немцев, которые спрашивали, есть ли здесь лифт на второй этаж, где находится ресторан «Макдональдс»;

– мужчину, который шел рука об руку с другим мужчиной;

– женщину-полицейского, которая долго стояла, разглядывая яблоко;

– женщину, которая сказала мне: «Please leave me alone»[26], когда я предложил ей помочь отнести ее вещи вверх по лестнице.

Я не могу заснуть. Я думаю о том, что взять себе шлем и быть настоящим человеком – несовместимые вещи.

А когда я наконец заснул, мне приснилось, что меня никто не любит.

Это была скверная ночка.

Проснувшись, я сразу позвонил Хосе.

Я сообщил ему, кто я такой, и говорю, что нашел его шлем, который он может забрать у портье в доме, где я живу.

Хосе страшно обрадовался.

По его словам, я поступил очень благородно, что позвонил ему. Он и не надеялся, что шлем к нему вернется.

– Народ в Нью-Йорке хуже волков, – говорит Хосе.

Я говорю, что иначе и быть не могло, так что не стоит благодарности.

Мой брат гордится мною и хочет раскошелиться на завтрак в китайском ресторанчике, который расположен у нас по соседству.

У меня рот до ушей.

Мне кажется, что, вернув хозяину шлем, я чувствую себя лучше, чем если бы я его вообще не брал.

Такая вот странность.

Я ем лапшу и рассказываю о своих планах насчет того, чтобы открыть телекоммуникационную службу с песенкой про кисаньку. Брат выражает некоторые сомнения, но не высказывает решительных возражений и даже не исключает возможности, что поможет мне со стартовым капиталом.

Когда мы поели, к нам подошла молоденькая китаянка с подносом. Она ставит перед нами поднос. На подносе лежит счет и два маленьких пирожка.

Внутри пирожков мы обнаруживаем крошечные записки с предсказаниями.

У моего брата написано: «You are the center of every group’s attention»[27].

На своей бумажке я прочитал: «You will be advanced socially without any special effort»[28].

Потрясающее пророчество! Уютное, как подушка. Оно вообще не побуждает к действиям.

Однако все же хорошее.

Мне совсем не нужно ничего делать. И за это я еще получаю награду!

Пожалуй, лучшего и желать нечего.

О Нью-Йорке можно сказать много хорошего, но я с полной убежденностью могу сказать, что, по-моему, это один из немногих городов на свете, где получаешь больше интересных удовольствий, чем способен придумать сам.

Сегодня случилось много разных вещей.

Четыре из них имеют отношение к времени.

Для начала я нашел такую открытку:

Затем в «Нью-Йорк таймс» наткнулся на объявление.

Это была реклама фирмы «Тиффани и К°». В ней шла речь о часах, которые называются «Тиффани Тезоро». Они стоят семь с половиной тысяч долларов.

Если за песенкой о кисаньке будут звонить достаточно часто, я, может быть, смогу купить себе эти часы.

Текст объявления произвел на меня великолепное впечатление. Особенно слова про «золотой звук». Моему брату они тоже понравились.

What we remember

is what touches our heart,

A certain gesture.

The play of light.

The sound of gold.

The very moment itself.

Память хранит

То, что сердца коснулось,

Жест мимолетный.

И света игру,

И звук золотой.

И вот он – тот миг.

Немного спустя по дороге в музей мы с братом увидели девушку, которая за плату сочиняла стихи.

Она сказала, что, если я дам ей что-нибудь в пределах от пяти до двадцати долларов, она напишет мне стихотворение.

Я дал ей семь долларов и сказал, чтобы она написала о времени.

Она написала стихи за десять минут.

Получилось отличное стихотвореньице.

Я вижу, что над ним можно было бы еще поработать, но нельзя вечно все критиковать и всюду лезть со своим мнением. Да и девушка была очень симпатичной. Вот это стихотворение: