– Стало быть, вы не управляете бешеным лесом?

– Скорее – мы приспосабливаемся, – возразила Нежность. – Лес управляет нами. Лес хочет вернуться, мы помогаем ему.

– Зачем вы мне это рассказали?

– Затем, что ты помогал Юкихару. Мы узнали о тебе, когда ты убил много наших гномов. Мне донесли, что в стане красных появился очень опасный человек. Когда мне донесли, что ты натворил в стане желтых, я поняла, что ты действительно опасен. Мы поверили, что ты родился до Большой Смерти.

– Мне… неприятно, что я кого-то убил. Мне очень жаль. Но они напали первые.

– Ничего страшного, это не люди.

Ай неуловимым жестом подозвала одного из зеленых солдат. Тот снял кожистый шлем, под шлемом оказалась голова без лица. Точнее даже не голова – а шишковидный нарост на шее.

– У других я видел лица, – выдавил Артур.

– Гномы бывают разные, – Ай пожала плечами, точно рассуждала о сортах картофеля.

– Но зачем вы напали на красных? Вам мало места?

– Мы не нападали. Они жгут леса сто тридцать лет. Со времени образования первой нашей колонии. Мы всего лишь хотим спасти их детей. Красный Токио контролирует концерн «Сумитомо кэмиклз». Когда-то они были главными конкурентами «Асахи». В Сумитомо еще помнят, как делать биороботов, но давно забыли, зачем обезьяны нужны. Им даже не приходит в голову расчистить метро и канализацию. Они проводят бои и превращают детей в зависимых операторов. Но дети должны иметь право на выбор, разве не так?

– Пожалуй, так. Но Юкихару говорил мне, что вы совместно боретесь с войсками императора.

– Ты думаешь, нас ненавидят за то, что мы расплавляем города на побережье? Это не так. Нас боятся, потому что мы другие. Многие люди бегут к нам.

– А вас не пугает, что лес скоро захватит всю Японию? Вас не пугает, что лес сделал вас своими операторами?

– Мы надеемся, что он захватит всю планету. Тогда в мир вернется равновесие. Природа умеет себя регулировать, а люди не умеют.

– Кажется, русские качальщики рассуждают похоже.

– Иначе и быть не может. Разум и истина везде похожи. А фальшивым верованиям и традициям – нет числа. Мы стараемся никого не убивать. Все эти люди, которые столь самоотверженно кидаются в бой с огнеметами, они могли бы обрести счастье. Здесь полно земли для вспашки, фрукты, коренья и непуганая дичь. Здесь можно рубить лес и строить деревни, и жить без болезней и горя. Однако, – императрица брезгливо кивнула на полумертвого Сэма, – однако глупцы предпочитают раннюю и трудную смерть.

– Но если все начнут рубить деревья и пачкать, и стрелять оленей… – начал Артур.

– Ничего страшного не произойдет, – возразила Красота. – Саморегуляция.

Негритянка слегка споткнулась на длинном слове.

– Не верю, – осмелел Артур. – Когда-то так все и происходило. Сто тысяч лет назад. По саваннам бродили племена, им хватало мяса и кореньев. Но потом люди стали размножаться и воевать. А вы тут придумали утопию. Поверьте, все вернется на свои рельсы.

– Не вернется, если мы уничтожим грязь, – женщины продолжали по-доброму улыбаться. – Грязь не только на земле. Нужно многое изменить в людях.

– Вы думаете, что, разрушив заводы, спасете мир?

– Это путь к равновесию. В прошлый раз был спид. В следующий раз люди вымрут окончательно.

Что-то произошло с фруктовыми деревьями за время короткой беседы. За склонившимися кронами он различал теперь кудрявые пологие холмы, заросли бамбука и домики на сваях. Земля изменила рельеф, словно стала вогнутой чашей. В сказочной лазурной дали искрил океан. С другой стороны в пушистой перине плыла Фудзияма. Артур ее сразу узнал, хотя видел только в юности на картинках. Ему показалось немного странным, что из центра города он видит прекрасную гору. Зато Токио он не видел совсем. Что-то случилось с перспективой. Всюду тысячи оттенков цвета, всюду завораживающие тропики.

– И как же изменить людей? Запретить им изобретать? Запретить им думать? – ехидно осведомился Кузнец. – Остановить рождаемость?

– Но мы каждый день изобретаем, – скромно напомнила Нежность.

– В наших лесах живут тысячи людей, и все они творят новое, – откликнулась Красота.

– Потому нам интересно поговорить с человеком, родившимся до Большой Смерти, – мило улыбнулась Ай. – Мы много читаем. Мы не расплавляем библиотеки. Напротив, мы выращиваем готовые книги. Так гораздо удобнее, чем строить типографии. Но я хочу понять, почему ты споришь. В тебе нет страха, как в этом… – Ай с усмешкой кивнула на дрожащего Масу. – Но в тебе слишком много… упрямства. Ты привык подчинять. Это и есть грязь. Это надо лечить.

Артура поселили в дупле лиственницы. Дупло располагалось низко, почти у самой земли, но, как оказалось позже, сорокаметровое дерево постоянно росло. Вокруг, под густым хвойным пологом, размещались десятки похожих «домов». Некоторые из «дверных проемов» со временем поднялись на значительную высоту, жителям приходилось спускаться по ступеням, выдолбленным в коре, и веревочным лестницам. Пока Артур брел за провожатой, случился резкий переход от солнечных тропиков к северной, еловой глухомани. Вдруг рывком похолодало, под ногами яркими каплями разлетелась брусника и голубика. Артур убедился, что команда Ай экспериментирует не только с ландшафтом и почвой, но каким-то образом моделирует климатические зоны. Перед прощанием провожатая сделала несколько объявлений. Маса старательно переводил.

– Здесь не надо шуметь. Огонь не разводить. Здесь живут те, кому нравится работать ночью. Днем спят. Когда лес идет, не надо покидать дом. Чужое одеяло тебя не пустит. Помнит запах. Всегда закрывай вход. Много зверей. Огонь нельзя. Сейчас спи. Вечером будешь купаться.

На слове «одеяло» переводчик запнулся. Скоро выяснилось, что это такая коричневая лохматая масса, похожая на шерсть горных яков. Живая и почти разумная. Одеяло закрывало дупло от сквозняков, теплым ковром выстилало полы и особо мягко складывалось на лежанке. В него можно было кидать объедки, все поглощалось и перерабатывалось. В дупле Артуру неожиданно понравилось. Здесь стоял замечательный запах иголок и сушеных грибов. Из первой камеры узкий проход вел в две овальные клетушки. Здесь имелось еще одно узкое окошко-дупло и лаз наверх, до уровня нижних веток. Задевая плечами неровные стены прохода, Артур выбрался на широкую развилку. По такой ветви можно было рядом проехать вдвоем на конях. Артуру дружелюбно помахали с соседнего дерева. Порывами налетал влажный ветер, шуршащим дождем непрерывно осыпались иголки. За рощей лиственниц открывались замечательные виды.

– Таамсс… таамсс… – по сигналу живого колокола лес в очередной раз дернулся. Где-то далеко сократилось чрево земли, выбрасывая наружу сотни тонн жизни.

Юные девушки напевали и ткали из паутины серебряное полотно. Жирные рыбины плескались в садках. Рыбаки бродили по воде, засучив штаны. К небу ползли далекие струйки дыма. Рыжая птица уминала четырьмя лапами вершину холма, в котором без труда угадывались останки рухнувшего здания. Нисколько не пугаясь громадной птицы, люди в круглых плетеных шляпах собирали чай. Стадо лосей просочилось сквозь ельник на водопой. Артур вдруг подумал, что запутался в здешних временах года. Невозможно, чтобы одновременно зрели злаки, чай, цитрусовые. Но бешеный лес упрямо плодоносил, не прекращался рыжий листопад.