— Знаю, звучит банально, — говоришь ты. — Меланда пришла бы в ужас.

Ты так небрежно упоминаешь ее имя… Ты не слышишь, как в моей голове орет сирена, ведь ЧТО МНЕ С НЕЙ ДЕЛАТЬ, МЭРИ КЕЙ?

Нельзя сейчас об этом думать, поэтому я делаю вдох. Будь здесь.

— Почему?

— Я рано выскочила замуж, — отвечаешь ты. — И понятия не имела, каково это… завести отношения с мужчиной, проводить с ним время, постепенно узнавать его… А Меланда вечно жалуется на жуткие неудачные свидания. И вдруг ты… Я построила свою жизнь вокруг идеи, что никого вроде тебя не встречу.

И все же встретила.

— Слушай, Мэри Кей, не волнуйся. Ничего не изменилось. Мы можем подождать.

Ты качаешь головой; мое «мы» безмолвно сражается с твоим «мы».

— Мы — семья, Джо, и все не так просто.

Я позволяю тебе выиграть битву. Спорить сейчас не имеет смысла. Меланда «отсутствует» всего несколько часов, а ты уже меняешься. Растешь. Это лишь начало, я знаю. Материнский инстинкт перевесил потребность в любви, в безопасности.

Твой телефон жужжит — это он. Мы оба спохватываемся — нам пора.

На улице мы обнимаемся. Ты говоришь, что тебе надо домой. То и дело звенят колокольчики, развешенные над дверьми магазинов. Вокруг нас праздники. Ты благодаришь меня за понимание, и я отвечаю правду: я лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Ты думаешь, это прощание. Думаешь, все кончено. А я ухожу с улыбкой на лице.

«Я просто не догадывалась, что ты существуешь…» Ох, Мэри Кей, я еще как существую, черт возьми, и даже ты в глубине души знаешь: назад дороги нет.

Я спускаюсь по лестнице, окутанный облаком самодовольства. Меланда тщетно пыталась настроить тебя против меня, и хотя надо бы на нее разозлиться за подковерные игры, я просто признаюсь, Мэри Кей.

Хочу позлорадствовать. Пусть училка знает, что она в пролете.

Меланда встречает меня и пакет с пончиками в моей руке пустым взглядом.

— Меланда, в ящике тумбочки лежат наручники. Если ты прикуешь себя к спинке кровати, я отдам тебе еду.

Она медленно поднимается — и я будто в аду; у меня падает уровень сахара в крови. Она здесь, в моем подвале (я что, спятил?), она берет наручники (это по ней тюрьма плачет, а не по мне), но жизнь — акула, плывущая вперед (даже Филу это известно), и время моего отсутствия не прошло даром. Я увиделся с тобой (ты меня любишь), и теперь все по-другому. Меланда еле шевелится. Она сутулит плечи, почти извиняется за то, что долго не может надеть наручники. Она никогда не признает, хотя осознает: я здесь хозяин. Она защелкивает наручники, потому что работает в школьной системе. Она приучена уважать авторитет, и я вхожу в комнату как профессор, как директор.

— Итак, Меланда, чему мы сегодня научились?

Она смотрит на меня.

— Ага, ты в приподнятом настроении… Полагаю, встретился с Мэри Кей?

Не твое дело, Меланда.

— Я надеялся, мы начнем с глубокого анализа историй о дружбе.

— Если ты так одержим Мэри Кей, вот ее и похитил бы!

— Я тебя не похищал. Не льсти себе. А теперь — вперед. Фильмы о дружбе. «Роми и Мишель». «На пляже». Погружаемся.

Я не собираюсь лечить Меланду, как гребаный доктор Ники, но знаешь что, Мэри Кей? Я хочу, чтобы твоя подруга справилась со своими недостатками. Я только теперь понял, как сильно Меланда нам навредила. Будь у тебя настоящая лучшая подруга, ты бы рассказала о муже еще несколько недель назад… И тут ее телефон жужжит. Это ты.

Я справилась! Я ему призналась. Сейчас позвоню тебе, ахахаха

Ты держишь слово, телефон Меланды звонит, и я отправляю тебя на голосовую почту (а что мне, черт возьми, остается?), и на этот раз злорадствует Меланда.

— Вы только посмотрите, — говорит она, разглаживая складки на своих спортивных штанах, — у кого-то серьезная проблема…

— Да, у тебя полно фильмов о женской дружбе, а сама дружить не умеешь.

— Ой, я тебя умоляю. Все женщины в нашем возрасте любят «Роми и Мишель», что тут такого? Зато я скажу тебе, что выглядит подозрительно. Меланда, которая сбрасывает звонки Мэри Кей. Дай мне телефон.

— Нет.

— Пошел ты. И к твоему сведению… — Она и с учениками так разговаривает? — Фильмы нужны мне в качестве сказки на ночь после таблетки ксанакса, милый.

Ее телефон жужжит. Снова ты.

Можешь взять трубку? Обещаю, я быстро! Или скажи, во сколько позвонить.

Я знаю, ты не хочешь причинять мне боль, Мэри Кей, но ПОЙМИ УЖЕ ЧЕРТОВ НАМЕК! Я пишу:

Извини, безумно занята, лол, перезвоню тебе позже!

Ты не отвечаешь, злишься, а Меланда зудит, что я играю с огнем, и во мне просыпается ненависть, Мэри Кей. Я ненавижу ее, поскольку она права. И я кусаю пончик (не дай бог из-за этой женщины у меня бока отвиснут) и спрашиваю:

— Хиллари Уитни или Си Блум?[20]

Она вздыхает.

— Вижу, ты полон решимости отказаться от статуса одиночки, однако ты кое-что не учел. Когда я уезжаю из города, Мэри Кей поливает мои цветы. И мы болтаем, Джо. Мы много болтаем.

ТВОЮ Ж МАТЬ…

— Так ты — Хиллари Уитни или Си Си Блум?

— Когда мне нужно выговориться, она отвечает на звонок. А когда ей нужно выговориться, я отвечаю на звонок.

Еще одно сообщение от тебя — ты на чьей стороне?

Меланда, что-то случилось? Я могу чем-то помочь?

И мне стыдно из-за твоей доброты, хоть я и знаю твой скрытый мотив — тебе просто не терпится обсудить нашу встречу.

Меланда щелкает пальцами, привлекая мое внимание.

— Дай мне с ней поговорить.

— Ты же понимаешь, это невозможно.

— Вернись в реальность, милый. Я одинока. Мэри Кей — мама. Она меня опекает. Однажды у меня на свидании разрядился телефон… У нее есть код от моего замка. Угадай, кого я обнаружила в гостиной, когда пришла домой.

Ну почему тебе обязательно нужно быть такой хорошей подругой, Мэри Кей?

— Давай вернемся к тебе, Меланда.

Голос у меня дрожит (а как же иначе?), и облако самодовольства начинает рассеиваться. Меланда сверлит меня взглядом.

— В тюрьму захотел?

Может, я не имею представления, что делать с Меландой, но в тюрьму я точно не сяду, а ты точно не попадешь в чертову квартиру Меланды.

Ты снова пишешь:

Извини, что развожу панику. Мне правда необходимо с тобой поговорить!