– Этого не может быть! – сказал он с возмущением. – Нашего ближайшего сотрудника зверски убили. Мы сидим здесь и пытаемся додуматься, кто это сделал. А ты говоришь, Сведберг сам был замешан в преступлении, может быть, еще более тяжком.

– Именно так мы и должны рассуждать, – жестко сказал Валландер. – Это одна из версий.

– Ты, конечно, прав, – сказал Нюберг, – как это ни тяжело. Но после той истории в Бельгии никто не гарантирует, что подобное не может случиться и у нас.

Нюберг знал, о чем говорит. Расследование дела группы бельгийских педофилов, насиловавших и убивавших малолетних детей, показало, что банда укоренилась и в политических, и в полицейских кругах. Пока еще не все было ясно, но никто не сомневался, что в процессе расследования вскроются еще более чудовищные факты.

Он кивком попросил Нюберга продолжать.

– Мне непонятно, – сказал тот, – какова роль во всей истории этой женщины, Луизы.

– И никому не понятно, – сказал Валландер. – Нам надо сейчас идти вперед как можно более широким фронтом и попытаться получить ответ на самые важные вопросы. Один из таких вопросов – кто эта женщина.

С тяжелой душой они распределили задания. Всем было понятно, что работать придется круглые сутки. Лиза Хольгерссон обещала выделить для следственной группы еще несколько человек.

В половине одиннадцатого они разошлись, договорившись еще раз собраться к вечеру. Мартинссон уже звонил жене и объяснял, что он не сможет сегодня пойти в гости. Валландер сидел неподвижно. Ему хотелось в туалет, но он чувствовал себя таким усталым, что не мог подняться. Охота началась, подумал он. Каждое расследование убийства – это как прочесывание леса. Только ищем мы не заблудившегося в этом лесу. Мы ищем ясность.

Он знаком попросил Анн-Бритт задержаться. Когда они остались одни, она прикрыла дверь – тоже по его просьбе.

– Хотелось бы услышать твое мнение, – сказал он.

– Кое о чем я даже думать не хочу.

– И никто не хочет. Несколько часов назад Сведберг был для нас близким сотрудником, зверски убитым неизвестным преступником. Теперь вся перспектива изменилась. Теперь может оказаться, что он и сам как-то замешан в еще худшем преступлении.

– Неужели ты так считаешь?

– Нет. Но я должен проверить и эту, на первый взгляд совершенно немыслимую версию.

– А что могло случиться?.

– Это я и хотел у тебя спросить.

– Ясно, что между Сведбергом и пропавшими есть какая-то связь.

– Не так. Есть связь между Сведбергом и Астрид Хильстрём. Пока ничего другого мы не знаем.

Она кивнула:

– Ты прав. Сведберг и Астрид Хильстрём. Дочка беспокойной мамы.

– А что ты видишь еще?

– Я вижу, что мы не знали Сведберга. Он был не таким, как мы о нем думали.

Валландер прицепился к ее фразе.

– А как мы о нем думали?

Она подумала, прежде чем ответить:

– Мы думали, что он такой, каким казался.

– А каким он казался?

– Доступным, открытым. Надежным.

– То есть он вдруг оказался недоступным, замкнутым и ненадежным? Ты это имеешь в виду?

– Не совсем. Но что-то вроде этого.

– У него была тайная любовная связь. Женщина, которую, скорее всего, зовут Луиза. Мы теперь знаем, как она выглядит.

Валландер тяжело поднялся и включил проектор. На экране возникло женское лицо.

– Мне кажется, в этом портрете есть что-то странное, только не могу понять что.

Анн– Бритт задумалась, и ему показалось, что его высказывание ее не удивило.

– Что-то с волосами. Не знаю что.

– Мы должны ее найти, – сказал Валландер. – И мы ее найдем.

Он сменил снимок и посмотрел на нее.

– Мне почему-то кажется, что это шестнадцатый век, – сказала она неуверенно. – У меня дома есть про это книга – как менялась мода. Но я могу и ошибаться.

– А что ты еще видишь?

– Молодые ребята. Веселые, под хмельком.

Валландер вдруг вспомнил фотографию, показанную ему накануне Стеном Виденом. Они тогда ездили в Германию. Он сам с бутылкой пива в руке, изрядно под мухой.

Точно как эти юнцы.

– А еще что?

– Парень, второй слева, что-то кричит фотографу.

– Где они?

– Где-то на природе. На заднем плане кусты, даже деревья. Тень падает слева.

– Перед ними скатерть с едой. Они в костюмах. Что это значит?

– Маскарад. Праздник.

– Давай предположим, что это летом. Даже на снимке видно, что жарко. Это вполне может быть день летнего солнцестояния. Иванов день. Но не в этом году. Норман на снимке нет. Только Астрид Хильстрём.

– По-моему, она даже выглядит здесь помладше.

– Мне тоже так кажется, – согласился Валландер. – Снимок сделан год или два назад.

– Ничто не указывает на какую-то угрозу, – продолжила она. – Они веселы и беззаботны, какими и положено быть в этом возрасте. Жизнь бесконечна, скорби преходящи.

– У меня странное чувство, – сказал Валландер, – что мы никогда ни с чем подобным не сталкивались. Сведберг, ясное дело, центр тяжести всего следствия. Но я не вижу, куда двигаться. Компас сломался.

– И еще подсознательный страх, что Сведберг в чем-то замешан.

– Ильва Бринк сказала вчера странную вещь. Сведберг якобы утверждал, что я был его лучшим другом. Что лучше меня у него в жизни друга не было.

Она посмотрела на него внимательно:

– Тебя это удивляет?

– Конечно.

– Он к тому же старался брать с тебя пример. Это все знали.

Валландер выключил проектор и положил снимки в конверт.

– А если теперь окажется, что Сведберг был не тем, за кого мы его принимали? Значит, это касается и его отношения ко мне.

– То есть на самом деле он тебя ненавидел?

Валландер поморщился:

– Не думаю. Хотя наверняка ничего сказать не могу.

Они вышли из комнаты. Анн-Бритт понесла конверт со снимками Нюбергу – на предмет возможных дактилоскопических находок. По пути она собиралась снять копии.

Валландер пошел в туалет. Моча была совершенно прозрачной. Потом пошел в столовую и выпил чуть не литр воды.

По принятой ими рабочей схеме Валландер должен был начать с разговора с Евой Хильстрём, а также еще раз съездить к Стуре Бьорклунду в Хедескугу.