просторах распевал мелодичные и по большей части печальные малороссийские песни, разве что кроме ныне знаменитого гимна некоего странного злокачественного новообразования: «Ще не вмерла Украина».

Вот уж где раздолье было пробовать голос! Никто не мешал, никто, как думалось, и не слушал. Так ведь услышали, услышали и сообщили дьячку близлежащего села Чемер. Дьячок послушал Алексея Розума, привлёк его к церковным песнопениям и стал обучать грамоте. Узнав о том, отец пришёл в бешенство, сильно побил сына, но тот продолжал в свободное от работы время ходить к дьячку, а быстро выучившись грамоте, стал приносить книги домой и с упоением читать их. Однажды вернувшись домой в сильном подпитии, Григорий Розум застал сына за этим занятием, вырвал книгу, а потом схватил топор и едва не зарубил юношу. Алексей бежал к дьячку и больше дома не появлялся. Вот так начинался жизненный путь будущего графа и морганатического супруга будущей русской императрицы.

О том, что случилось дальше, рассказал Пётр Михайлович Майков:

«В начале 1731 года чрез Чемер проезжал полковник Фёдор Степанович Вишневский, возвращаясь из Венгрии, куда ездил за покупкою вина для императрицы Анны Иоанновны, и, пленившись голосом и наружностью мальчика, уговорил дьячка отпустить с ним в Петербург его воспитанника. Приехав в Петербург, Вишневский представил мальчика обер-гофмаршалу графу Рейнгольду Левенвольде, и он поместил молодого малороссиянина в хор при большом дворе. Алексей Розум недолго оставался в этом хоре…»

О том, что произошло далее, рассказал в своих воспоминаниях французский посланник в России в 1739–1742 годах маркиз де ла Шетарди. Он писал:

«Некая Нарышкина, впоследствии вышедшая замуж, доверенная Елизаветы, была поражена (инцидент относится к 1732 году) фигурой Разумовского, которого она случайно увидела. Это в самом деле красавец, брюнет с окладистой чёрной бородой, черты которого, уже сложившиеся, имеют всю привлекательность, какую только может иметь деликатное лицо. Рост его также бросается в глаза. Он высок, широкоплеч… Хотя в его манере держаться остаётся нечто неуклюжее, результат воспитания и происхождения, однако заботы царевны, направленные на то, чтобы вышколить и – хотя ему уже тридцать два года – научить танцевать всегда в её присутствии, под руководством создавшего здешние балеты француза, могут исправить этот недостаток. Нарышкина не знала, что значит делать различие между желанием и его удовлетворением. Она приняла все меры, и Разумовский не ушёл от неё. Упадок духа, в котором она находилась, возвращаясь домой, возбудил нежные расспросы Елизаветы и её любопытство. Та не скрыла от неё ничего. Немедленно было принято решение привлечь к себе этого нечеловечного мужчину, которому сострадание было чуждо».

Ну а далее, по словам Майкова, «Алексей Розум перешёл ко двору Елизаветы Петровны, где первым лицом в то время был сержант, камер-паж Алексей Никифорович Шубин. Но очень скоро Алексей Григорьевич стал пользоваться особым почётом, был отделён от прочего хора певчих, считался наравне с камердинерами цесаревны и получал равное с ними содержание».

Маркиз де ла Шетарди. Гравюра XVIII в.

Они с Елизаветой были почти ровесниками. Алексей постарше всего на полгода. У современников не вызывало сомнение то, что между ними возникли искренние чувства. Для Елизаветы Петровны Разумовский стал тем маяком в бурном море дворцовой свары, который придавал силы в борьбе за выживание. Именно за выживание. Речь о том, чтобы занять русский престол, долгое время вообще не шла. Уже в 1731 году императрица Анна Иоанновна учредила Канцелярию тайных розыскных дел, поставив во главе графа Андрея Ивановича Ушакова. Всякое инакомыслие жестоко пресекалось. Императрица чувствовала, что народ, с радостью принявший её воцарение, отшатнулся, увидев, что ничего доброго реформы её не несут. Над страной нависла зловещая тень Бирона. Ушаков принимал личное участие в розыске, жестоких пытках и казнях, и императрица, неравнодушная к жестокостям, требовала ежедневных подробных докладов о действиях сыска.

У Анны Иоанновны детей не было. Но она, несмотря на то что была, даже по тогдашним меркам, молода, тем не менее заботилась о престолонаследии, главным образом потому, что опасалась, как бы трон не достался дочери Петра Первого.

Уже вскоре после восшествия на престол, в 1732 году, она издала специальный указ, согласно которому престол должен наследовать потомок по мужской линии её племянницы Елизаветы Екатерины Христины, дочери родной сестры Екатерины Иоанновны, герцогини Мекленбургской. Екатерина – та самая сестра, вместо которой вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна выдала замуж за хилого иноземца свою нелюбимую дочь Анну. Екатерина вернулась в Россию вместе с дочерью в 1722 году. Её дочь при православном крещении получила имя Анны Леопольдовны. Анна Иоанновна относилась к ней как к родной дочери. Правда, замуж выдала всё-таки за иноземца – герцога брауншвейгского Антона Ульриха. В августе 1740 года Анна Леопольдовна родила сына, которого назвали Иоанном.

Впрочем, умирать Анна Иоанновна не собиралась. Вела прежний весёлый образ жизни, не отказывала себе в роскоши, продолжая связь со всесильным Бироном.

Бирон был постоянно рядом с ней. Вот и 5 октября 1740 года обедал с императрицей. Всё шло как обычно, и вдруг императрица побледнела, попыталась встать и тут же рухнула на пол, потеряв сознание. Иноземные медики признали состояние её тяжёлым. Они диагностировали подагру, которой сопутствовала мочекаменная болезнь.

В стране снова нарастала смена власти. Впрочем, на этот раз всё было сделано как бы по закону. На трон претендовал двухмесячный Иоанн Антонович при регентстве… Вот тут и начались разногласия. На роль регента претендовал Бирон. Его и назначила Анна, хотя и далеко не все высшие сановники России приветствовали такой поворот.

А болезнь развивалась и подтачивала остаток жизненных сил. 16 октября, после очередного припадка, врачи объявили, что часы императрицы сочтены. Она и сама чувствовала это. Были тут же призваны к ней Остерман и Бирон.

Анна Леопольдовна с сыном Иоанном. Неизвестный художник

Императрица подтвердила своим указом, что наследует престол Иоанн Антонович при регентстве Бирона. Этим указом Анна Иоанновна лишила прав на престол и Елизавету Петровну, и сына Анны Петровны – Карла Петра Ульриха, сделав безграничным правителем иноземного конюха с грубыми и жестокими повадками почти на два десятка лет, вплоть до совершеннолетия императора Иоанна VI.

В 9 часов вечера 17 октября 1740 года Анна Иоанновна скончалась на 48-м году жизни.

Впрочем, Бирон прекрасно понимал, что сидит на пороховой бочке. И он иноземец, да и император – седьмая вода на киселе. Кому это понравится?

Нужно было принимать какое-то кардинальное решение. Вот тут и вспомнил, что Елизавета Петровна прозябает в долгах, от которых спасает лишь её