Под навесом стояло добротное кресло-качалка.

Вот оно счастье! Я застыла, заворожённая, заколдованная очарованием момента. Не оборачиваясь на тихие шаги за спиной.

— Замёрзнешь. Пойдём в дом. — тихо сказал Александр, обнимая меня за плечи и уводя в тепло.

Саша растопил камин, пока прогревался дом и принёс мне кружку с дымящимся и ароматным глинтвейном.

Когда он всё успевает?

После длинного дня, дороги и весенней прохлады меня разморило под пледом в уютном кресле. И я задремала.

Проснулась оттого, что Саша нёс меня на руках в комнату. Уложив на кровать, он укрыл меня одеялом.

Я потянулась к нему.

Но он, чмокнув меня в нос, сказал, что теперь у нас есть всё время этого мира и он не собирается торопиться.

Утром я проснулась от щебета птиц за окном.

Светлая комната. Высокие потолки. Огромное, занавешенное окно. Деревянное изголовье кровати. Пульт на тумбочке рядом. Я потянулась и села повыше, утопая в подушках.

Пульт оказался от окна. Он раздвигал шторы. Двигал невесомые занавески и открывал окно.

Щебет птиц стал оглушительным. А ворвавшийся ветерок принёс изумительные запахи весны. Солнце, отражаясь в воде, подмигивало мне зайчиками.

— Я услышал окно и принёс тебе кофе. — сказал Саша, шагнув в комнату, подавая мне огромную глиняную кружку и принося с собой изумительный запах.

Саша был в домашней одежде и с влажными волосами. Уютный. Свежий. Улыбающийся.

— Я на пробежку. Скоро вернусь. Обустраивайся. — сказал он.

Сделала самый первый, самый волшебный глоток и поняла, что, пожалуй, я останусь тут жить навсегда. Прикрыла глаза от удовольствия и улыбнулась сама себе.

Я сидела на причале в кресле-качалке. Попивая кофе и запрокинув голову, смотрела, прищурившись, в синее высокое небо. Открытые огромные стёкла веранды отражали солнечные блики. И все вместе: запах, ветерок, солнце и сумасшедшие птицы создавали непередаваемое ощущение счастья.

— Кто вы, и что вы делаете в доме Александра Михайловича? — раздался звонкий голос у меня за спиной, вырывая меня из разнеженного состояния.

Сердце моё вначале дёрнулось и проскочила мысль, что недолго длилось моё счастье. Нечего было и пытаться.

Потом я вспомнила, как Саша меня вчера укладывал, поправляя одеяло, как улыбался по дороге.

Нет. Не складывается картинка. Нелогично. Не похоже на продуманного Александра Михайловича.

И я медленно повернула голову, чтобы посмотреть на вошедшую женщину.

Нет, девушку. Даже скорее девочку.

Наспех накрашенные глаза, явно только что расплетённые косы и странная одежда.

Рыженькая. Веснушчатая. Хорошенькая до невозможности. Она выпячивала губы и смотрела на меня с предвкушением. Я б даже сказала с исследовательским интересом.

— Кто ты? И как тебя зовут? — спросила я это чудо.

— Я Настенька, ой, Анастасия Дмитриевна, невеста Александра Михайловича. И я тут живу! А вы кто? — ответила она, взбивая жестом умудрённой женщины свои рыжие кудряшки.

— Ах, невеста! — протянула я, глядя с улыбкой на абсолютно обалдевшего и растерянного Сашу за её спиной.

Он стоял на пороге веранды. И рядом с ним рыжий мужик в клетчатой рубашке и с трёхлитровой банкой молока в руках.

— Михалыч, держи! — сказал этот мужик, передавая банку Саше. — я сейчас одной невесте здесь, косы её и подправлю!

— Ой! А что вы так быстро пришли! — вскрикнула Настенька, моментально превратившаяся в испуганного подростка и отступая от мужчин.

— А ну, иди сюда! Егоза! — грозно рыкнул её отец, весело сверкнув глазами в мою сторону.

— Пап, ну я же хотела как лучше! Она должна была сбежать от него в слезах. А он бы не знал куда. И решил, что она его бросила. А у неё уже ребёночек от него бы был. И они бы через три года встретились, а... — слышали мы все удаляющиеся голоса.

Прелесть какая. Я закрыла лицо ладонями и не смогла сдержать смеха. Изумлённое лицо Саши стоило того, чтобы поучаствовать в выступлении соседского цыплёнка. До слёз.

Тёплые, чуть шершавые ладони коснулись моих рук и аккуратно отодвинули их от лица. Он сидел на корточках передо мной. Его улыбающиеся глаза напротив моего лица. Близко. Воздух уплотнился между нами. Его невозможно никак было вдохнуть. Стало вдруг жарко. И совсем не до смеха.

— Я принёс деревенского молока и творога со сметаной. Соседи приглядывают за домом в моё отсутствие, а я разживаюсь у них молочкой, когда приезжаю. — произнёс мужчина практически мне в губы, обжигая своим дыханием, и встал, протягивая мне руку.

Куда!

Ох.

Вдохнула вновь появившийся воздух. Посмотрела в улыбающиеся глаза Саши, и усмехнувшись, не отводя взгляда, встала и провела кончиками пальцев по его запястью. И выше, обрисовывая контур вздувшихся вен на руке. Зрачки в его глазах стремительно расширились и Саша с выдохом прижал меня к себе.

— Мы тоже оставляли ключи соседям в своём коттедже. В Серёжином. — проговорила я, резко теряя игривое настроение и отстраняясь. — Но там уже практически город. И воздух другой. И лес превратился в парк. Теперь ставим на сигнализацию в охрану.

Саша хмыкнул и, решительно подхватив банку молока, направился на кухню.

Там, посредине комнаты восседал Тимофей. Когда мы вошли, он величественно встал и подойдя к своей миске многозначительно сел рядом с ней.

— Творог требует, — усмехнулся мужчина.

Есть невозможная прелесть в неторопливом завтраке у озера ранней весной. Свежими продуктами. Запахами. Обещающем счастье солнцем, пронизывающим наглыми, но ещё нежаркими лучами всё вокруг.

Нега и неторопливость. Как будто нет жизни за пределами этой веранды.

Волшебно.

Звякнул телефон. Девчонки прислали отчёт о вчерашнем вечере. Я коротко отписалась и убрала телефон.

Мы провели отличный день. Гуляли по весеннему лесу, пугая птиц. Встретили суетливых белок. Я надышалась до головокружения чистым и ароматным воздухом леса.

И на протяжении всего дня Саша невзначай касался меня. То приобнимет, то уберёт взъерошившийся локон от лица, то подаст руку.

Всё это создавало возрастающее волнение. Нагнетало томление.

И в то же время он не давил. Дразнил, да. И отступал. Да и я флиртовала. Это была давно забытая игра.

Да, что там забытая! Просто неизведанная. Новая для меня.

Когда предвкушение любовного томления, нежные и еще не смелые ростки влечения. Когда еще совсем не уверена в желаниях. Самое начало. Это словно ты знаешь, что будет волна на море, и видя обратное движение воды предчувствуешь силу этой волны. Еще ничего нет. Но я уже знаю, предвижу, предчувствую.