Всё, время вышло, старик хлопнул в ладоши, и Роман поднялся и выбрался на берег. Связки в паху ныли, и лечить их придётся традиционно — добежать до во-он той сопки и собрать там корзину голубики. Тот факт, что точно такая же голубика растёт в десятке шагов от их временного стана, шаман талантливо игнорировал. Собственно, сам он ягоду собирал именно у реки, но ученика непременно гнал чуть не до линии горизонта. А насмотревшийся фильмов о беспределе всяких шаолиньщиков Рома безропотно бежал, куда указано, и приносил, что просили. Тем более, что пока до места добежишь, болеть и в самом деле станет меньше.

«Хорошо бегает, шибко хорошо. Ноги длинные, как у лося. Странный, простого не понимает, зато сложное ему как ребёнку мороженый тюлений глаз — вкусно, но быстро кончается. Интересно с ним. Вчера вместе смотрели, как вода в мире по кругу ходит, где быстро, где медленно, где застревает надолго. Что неясно, показывает, и понятно сразу. Знает больше шамана, а своей силой управлять не умеет, никто не учил. Сначала думал, из слаборуких он, но ремень порвал, и тяжести хорошо поднимает, неправильно только. Силы много, направить не умеет. Как дикий зверь он, во все стороны сила расходуется, без толку пропадает. Не беда, обучу, вот станет говорить, как настоящие люди, быстро научу, за год, он легко учится, во всём быстрый, много быстрее простого человека».

Каменный Медведь проводил взглядом удаляющиеся фигурки нежданного ученика и его спутницы, костяной лопаткой поворошил сохнущую на натянутых шкурах красную икру. Прошёл вдоль вешал из вкопанных в землю китовых рёбер, на которых из года в год люди его стойбища вялили рыбу, пошевелил почти готовую юколу. Много юколы, раньше столько запасали на несколько семей, так ведь и собак кормили ещё. Эта зимовка будет сытная. Вот ведь как получилась, народ от бескормицы ушёл, а теперь еда сама прямо к яранге приходит. Когда жирный кусок в животе, самый сильный мороз не страшен. Этим летом моржи на лежбище не помещаются, многие спят на волнах. Стада диких оленей по тундре ходят, и много их, больше, чем обычно. Бараны со скал глядят, как человек из яранги выходит. Лемминги под каждой кочкой сидят, в этом году будет большой набег песца. На озёрах в тундре воды не видно, столько там гусей и уток. А людей нет больше. Пройдёт ещё несколько зим, и звери совсем страх человека забудут. Земля посмеялась над людьми. Как высохнет юкола, надо будет на болота наведаться, птичьего мяса навялить. Вчера Роман из пращи уток бил, похлёбку варили. Мысли шамана вернулись к способностям пришельца.

«Какой глаз у него, однако. Сколько смотрю, ни разу не промахнулся, ни из пращи, ни из лука. Стрелу пускает, не целясь, камень из пращи в цель кладёт, будто рукой вкладывает. Вот лук у него дрянной, будто однорукий мальчишка делал, палка палкой. И стрелы такие же. Не умеют с живым деревом говорить, наверно, берут, какое выросло, как мы плавник на берегу собираем. А тетива хорошая. Как так быть может? Странные люди в его мире».

Старик вернулся к палатке, высыпал в котёл собранную накануне голубику, смешал с резаной пряной травой пыг-баюк, и залил горячим утиным жиром из другого котелка. Размешал, переложил в кожаный мешок, завязал и опустил мешок в реку, чтобы жир застыл. Осень, однако. Солнце уже не всё время по небу ходит, стало за горы прятаться. Тундра рыжая совсем. Ещё луна, и снова тундру снегом покроет, а там и море льдом оденется. Моржи уйдут, останется только охотиться на нерпу и сказки рассказывать. Очередной порыв ветра раскачал связки юколы, закачались нанизанные на жильные нити сушёные грибы. Шаман покосился на них, и пожал плечами. «Как можно такое есть? Их олени едят, так они и ягель едят, может, Роман и ягель с оленями есть станет? Он много всякой травы ест. Говорит, его народ больше ест травы, чем мяса. И болеют, если травы мало. Как это может быть? Трудно поверить в такое. Но отвар из трав, кореньев и мяса ученик варит вкусный. Душистого мяса не ест, запаха не выносит. Кровь пьёт только сырую, глаза не ест, а когда я ем — отворачивается. Ничего, у меня в стойбище моржовый ласт закопан, скоро дозреет, попробует — поймёт, что такое вкусная еда. С квашеным ластом запросто можно съесть свои губы!» А пока ягоды собирать будем, и травки. Жалко будет, если последний ученик при таких запасах помрёт к весне от того, что ему травы не хватило.

* * *

«Чего-то я в здешней географии не понимаю»

Роман стоял над большой, насколько глаз хватает, котловиной, заросшей самым настоящим лесом. Может, и не полностью, большая часть этой циклопической выемки в скалах затянута туманом, сквозь который ничего не видно. Так вот куда его дед двое суток вёл «учиться говорить с деревом». Теперь не надо ломать голову, откуда жерди взялись для чумов, если весь плавник на берегу — немалых размеров брёвна.

— Скажи, Каменный Медведь, почему твой народ не здесь жить? Деревья большие, теплее быть тут, чем на берегу?

Шаман поморщился — понимать человеческую речь Роман научился, а говорил плохо. Путал слова.

— В этом месте мир предков касается мира людей, здесь живому долго нельзя, может уснуть здесь, а проснуться в краю обильной охоты.

Рома отвесил челюсть от удивления — старик шутит! Первый раз за два месяца! Хотя на счёт склеить во сне ласты, может быть и не шутка.

— Ну, чего встал? — делано рассердился шаман — дел много, а ты стоишь, как снежный баран, в яму смотришь! Спускайся, давай!

— Вот смотри, здесь наш род себе у предков луки просит. И древки копейные тоже. Тебе легко, подростки уплыли в другие земли, а дерево, с которым говорили, осталось. Будем тебе лук делать, как охотнику положено, из твоего, однако, баба стрелять постеснялась бы!

Роман кивает, не рассказывать же деду про огнестрел и то, что лук он раньше только в кино видел. Пусть ругает, главное — учит.

— Смотри глазами, видишь, берёзка растёт? Сама она растёт плохо, ломкая вырастает, такая на лук не годится. А вот эти наши парни с детства уговаривали расти, чтобы луки делать. Видишь, по солнцу дерево завернулось, много раз, ты так жильную нить крутишь, я видел. Внутри дерева тоже свои жилы есть, и если каждый год много раз заставлять дерево маленько подкручиваться, оно так и вырастет, как всё равно верёвка твоя из волос. Крепкое станет. И видишь, привязаны стволы так, чтобы изгиб был правильный. Их возьмём, тебе много лет стараться не нужно, повезло. Не знаю, захочет тебя лук из чужого дерева слушать, нет?

Шаман водил Рому по березовому перелеску, показывая, как правильно зажать молодой ствол между двух плашек, как повернуть и закрепить, чтобы деревце не треснуло, не согнулось непотребно и росло, как это нужно человеку. Выбрал, как он считал, подходящие Роману стволики, срубил их его тесаком, и протянул ученику.

— Вот, бери. Это плечи будут, это рукоять, а из большого тебе копьё сделаем, как у настоящего человека. Зима длинная, будет тебе чем руки занять! Не спи, нам ещё листья для напитка на всю зиму нарвать надо!

Листья оказались листьями чёрной смородины, не самыми лучшими, поздновато они пришли, но два больших мешка набили, и ягод наелись до оскомины. Вот ведь и мелкие, и кислющие, скулы сводит, а не остановишься, пока, кажется, зубная эмаль размягчаться не начнёт.