В итоге «контрудар Приморской армии был встречен массированным огнем артиллерии врага и большой группой немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей», и 28 октября, после десятидневных боев, советская оборона рухнула.

Писатель В. Карпов очень литературно это описал: «Гитлеровцы прорвали Ишуньские позиции. Своими танковыми и механизированными колоннами они вырвались на степной крымский простор… Если пехоту приморцы могли отбивать стрелковым оружием, то с танками бороться было просто нечем». Ох уж эти навязшие на зубах «танковые и механизированные колонны»! Не было у Манштейна ни одного танка, так что и бороться с ними приморцам было не «нечем», а незачем. Механизированная колонна, кстати, — это просто пехота едет на машинах.

Генерал Батов также продолжает сражаться в своей виртуальной реальности: «…по данным разведки, в районе Филатовка–Карпова балка было сосредоточено до 6 батальонов и 30 танков… количество вражеских танков у Армянска выросло до 100…

Бойцы лезли на танки и бросали бутылки с горючим… В комбата прямо на КП немецкий танк выпустил снаряд…

Немцы частью сил вышли в тыл 29-й батарее и снова бросили против нее до 30 танков и батальон пехоты. Неравная схватка…

170-я пехотная дивизия немцев, с которой действовало более 60 танков поддержки пехоты, вырвались к устью Чатырлыка».

А боевой соратник Батова, генерал И.А. Ласкин авторитетно сообщает, что на перекопском направлении немцы сосредоточили 375 танков, что составляет примерно половину всех бронетанковых сил группы армий «Юг».

Когда при чтении мемуаров советских полководцев держишь в голове, что всего этого не было на самом деле, то, ей-богу, можно заработать шизофрению. Все «танковые полчища» Манштейна состояли на тот период из 24 самоходок StuG III из 190-го дивизиона штурмовых орудий.

В конце октября разбитая 51-я армия откатывалась на Керченский полуостров, войска под командованием генерала Петрова — шесть измотанных дивизий — с арьергардными боями через горы отходили к Севастополю для зашиты главной базы флота. Немцы взяли около 26 тысяч пленных, но и сами понесли большие (по их меркам) потери. Только 54-й корпус под Ишунем и Перекопом потерял 1920 человек убитыми и 7273 ранеными. Для сравнения, одна лишь советская 172-я стрелковая дивизия безвозвратно потеряла 100 человек, 64 танка и всю артиллерию.

Для преследования и окончательного разгрома противника Манштейн направил три пехотных дивизии в направлении Феодосия–Керчь, две — на Симферополь–Алушту и две дивизии получили задачу продвигаться на Бахчисарай–Севастополь. Чтобы опередить войска Петрова и с ходу ворваться в Севастополь, из румынского моторизованного полка, немецких артдивизионов и разведбатов на собранных с бору по сосенке автомобилях и мотоциклах была создана сводная мотобригада Циглера. (В этом импровизированном соединении генерал Батов умудрился насчитать аж 210 танков — больше, чем в любой танковой дивизии вермахта; невольно складывается впечатление, что танки у Манштейна размножаются, словно какие-нибудь кролики. Другой наш источник так прямо и указывает: «Противник посылал все новые и новые танки».) 30 октября на подступах к городу бригада была остановлена огнем советских береговых батарей и подразделениями морской пехоты. Этот день принято считать началом севастопольской обороны. Вслед за мотобригадой к городу подошла 132-я пехотная дивизия, а 4 ноября — части 50-й пехотной дивизии. Однако захватить Севастополь с ходу им не удалось.

Севастопольский гарнизон насчитывал около 52 тысяч человек, имел 162 полевых и береговых орудия, 194 зенитных пушки, бронепоезд «Железняков». Правда, большинство батарей береговой обороны, вооруженных 41 орудием, могли вести огонь только в сторону моря. Огневую поддержку сухопутных частей обеспечивали также отряды боевых кораблей в составе крейсеров «Красный Крым» и «Червона Украина», трех эсминцев, сторожевиков и тральщиков. Это была сильная группировка дальнобойной артиллерии крупного и среднего калибра. В Севастополе оставалась 82 самолета авиации флота. В обороне города с суши участвовала 8-я бригада, два полка и семь отдельных батальонов морской пехоты.

4 ноября все эти силы были объединены в Севастопольский оборонительный район. Общее руководство обороной возлагалось на командующего флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского, его заместителем по сухопутной части назначался генерал Петров. Для удобства управления войсками СОР был разделен на четыре сектора, возглавляемых комендантами.

В ночь на 7 ноября в Севастополь из Ялты морем прибыли отдельные части 172-й стрелковой дивизии и 7-й бригады морской пехоты, а сутки спустя стали подходить части Приморской армии — всего почти 30 тысяч бойцов и командиров, 360 орудий и минометов, 10 танков Т-26. Непрерывными контратаками при эффективной поддержке морской артиллерии защитники города заставили противника остановиться и приступить к перегруппировке сил.

В период так называемого «первого штурма», а точнее 7 ноября, «в день 24-й годовщины Октябрьской революции» совершила свой фантастический подвиг группа краснофлотцев под командованием политрука Н.Д. Фильченкова из 18-го отдельного батальона морской пехоты (береговой обороны). В изложении комиссара Л.Н. Ефименко дело было так:

«Не зная, что и где предпримет противник, мы в порядке усиления боевого охранения сформировали несколько групп-пятерок, которые назвали разведывательными. Одну такую группу возглавил политрук Николай Фильченков. Она выдвинулась на высоту у дороги, что идет к шоссе севернее Дуванкоя… Потом Фильченков дал знать на КП, что показались танки и что он со своими краснофлотцами постарается их задержать.

Шло семь танков, группа Фильченкова залегла на их пути с гранатами и бутылками. Три танка разведчики подбили. Остальные повернули назад — немцы, с перепугу должно быть, не поняли, что наших всего пятеро… А потом там появилось пятнадцать танков. Мы уже приготовились встретить их на переднем крае. Но Фильченков решил не допустить их до батальонного рубежа. И не допустил. Пятеро моряков уничтожили еще несколько танков. Гранат у них было порядочно, но на такой бой, понятно, не хватило. Гранаты кончаются, а танки лезут… Чтобы хоть как-то их задержать, наши ребята стали с последними гранатами кидаться под гусеницы. Первым Фильченков, за ним двое краснофлотцев, кажется, уже раненые… Погибла вся пятерка. Последний, Василий Цибулько, умер уже на руках у нашего военфельдшера Петренко. От него и известно главное… Трех других краснофлотцев звали Иван Красносельский, Юрий Паршин и Даниил Одинцов».

В этом рассказе много несуразностей. Например, с чего это вдруг разведывательная группа, посланная собирать информацию о противнике, решила вступить в бой с 22 танками и «не допустить» до батальонного рубежа. В официальной, более поздней версии группа Фильченкова уже именуется истребительной, вооружена станковым пулеметом, которого у разведчиков, само собой, быть не могло, и в неравном бою уничтожает 10 танков и до 200 вражеских солдат. Тоже трудно себе представить на практике, как четыре матроса во главе с начальником клуба, которые не потрудились отрыть даже примитивнейший окопчик, а просто «залегли» на пути бронетанковой колонны, уложили такое количество супостатов. Позднее и это исправили: не залегли, а «закрепились в полуразрушенном блиндаже перед высотой у дороги». Но вот под гусеницы-то зачем ложиться? Не проще положить туда гранату?