— А чего же мы ждать-то будем? — не согласился Иван. — Мы их не трогали, а они нашего Ваську обидели. Дурак он и обалдуй, но свой. Такое спускать нельзя.

— Да я сам бы Косому башку открутил, — раздраженно огрызнулся Леонид. — Но мы против них не потянем. Отобьемся если, так и то хорошо.

— Не обижайся, Леонид, но маловато ты на фронте побыл, — сурово кашлянул бывший унтер-офицер лейб-гвардии Финляндского полка, отставной комвзвода Красной Армии. — Самая лучшая оборона — нападение. Только не с дурику надо, а как положено. Разведку провести, кое-что из оружия да боеприпасов подкупить.

— Иван Афиногенович, никто тебя за язык не тянул. Если берешься, то на тебе и разведка, и командование. А мы с комиссаром, да с Васькой, как оклемается, в исполнении. А ты, Лева, да не бледней, никто тебя воевать не заставляет, интеллигента плюшевого, ты у нас на интендантстве.

Лучший разведчик не должен быть похож на разведчика. И хотя Николаеву за время боевых действий ни разу не доводилось ходить в разведку, основные правила он знал. Посему отправился пешком и налегке (не считая мешка, где было кое-какое барахло и кусок хлеба). Оружие с собой брать не стал (ножичек небольшой разве оружие? За грибами ходить, карандаши чинить). Не приведи господь, попадешься с наганом, не отмажешься. С револьвером нынче либо деловые, либо милиционеры ходят, а ни с теми, ни с другими Николаеву связываться не резон. К тому же, если ты без оружия, то остерегаешься больше.

Прибыв на место, перво-наперво переоделся. Добротную одежду и обувь спрятал в мешок. Облачившись в несвежую рубаху, напялил на ноги драные башмаки. Про обувку все почему-то забывают. Вот стоит нищенка возле храма, вся в дранье, без слез не посмотришь, рука сама в карман лезет за копеечкой, а тянешь на ноги, а на них лакированные чеботы! Помнится, в девятнадцатом году деникинского шпиона поймали. Хорошо мужик перекинулся — блуза, пропахшая машинным маслом, кепка старая, окалиной прожженная. Посмотришь — пролетарий чистейшей воды. Только в офицерских сапогах. И не то смутило, что в офицерских, а что начищены до блеска. Ну, не чистят пролетарии сапоги до зеркального блеска!

Иван не ждал, что удастся сразу отыскать лежбище Косого. Волынкино хотя и именовалось деревней, но по размерам тянуло на село. Но жилых (или живых) домов осталось немного — что сожжено, что заброшено. Больше всех пострадали бараки. Тоже ничего удивительного. В прежние времена за каждым бараком надзор был. Хозяин смотрел, чтобы трубы были вычищены, печи в исправности содержались. И полицейские хотя бы раз в полгода обход проводили. Взятку было бесполезно давать — загорится, надзиратель первым по голове и получит. Так и то всякое случалось — и с папиросой в постели засыпали, и сажа в трубе загоралась. А теперь, если хозяев в бараке много да кто во что горазд, долго ли до беды? А дезертиры с бродягами станут чужое добро беречь?

Вот тут когда-то жила дролюшка — стекла выбиты вместе с рамами, крыша выровнялась с бурьяном. Вздохнул. Давно ли вместе с Полинкой слушали песню, которую пели подвыпившие мастеровые?

Где такая Трансвааль, мало кто знал, но песню любили. А ведь не так и давно. Десять? Или одиннадцать? Тьфу ты, откинул Иван ненужные мысли. Делом надо заниматься, подходящий дом отыскать.

"Баранья я башка! — выругал себя Иван, спохватившись. — Мне же не позицию для обороны высматривать надобно, а схрон!"

Точно. Он-то выискивал дом, откуда легко отстреливаться — с круговым обзором, да чтобы открытое пространство вокруг — скрытно не подобраться, а требовалось искать другое — избу, примыкавшую к зарослям или к нежилым домам.

Воры-разбойники до последнего патрона отстреливаться не станут, им бы удрать. А еще надобен забор, чтобы соседи глаза не пялили. А ведь есть такой дом! Надо теперь все осмотреть и уточнить — а он ли?

… К дому подходили со стороны заброшенного кладбища, где сотню лет хоронили рабочий люд. Ни гранитных склепов, ни скорбящих ангелов, понятное дело. Холмики расплылись, сравнялись с землей, от крестов и оградок осталась одна труха. Еще немного — и деревья с кустами превратят заброшенное кладбище в еще одну рощу. Может, оно и не хуже. Будет куда погулять выйти.

Дом, облюбованный Косым и его бандой, прозывался "поповским". Почему "поповским", Иван не знал. В те времена, когда он был лейб-гвардейцем, здесь обитал кто-то из полицейских чинов, призванных надзирать над рабочей окраиной. Верно, был он из поклонников старины — деревянные стены покрашены под кирпичную кладку, как Петровский домик.

Команда Пантелеева шла гуськом, словно волки. Впереди Иван (дорогу проверил, когда разведку вел), потом атаман с комиссаром. Замыкающими брели двое крепких парней, отысканных Леонидом. Как их звали, какие претензии к Косому, Николаев не спрашивал. Ежели для одного дела, сойдет и так, а коли примкнут к команде, тогда и познакомиться можно.

Что делать, кому и где встать, было обговорено заранее. Да что там, Иван даже планчик набросал — вот дом, вот забор вокруг дома, туточки главный вход, а тут задние ворота. Верно, раньше из них скотину выпускали на задний двор, а теперь все кустами поросло — в этом месте кустики обрезаны, чтобы тайному выходу не мешали.

Молодцы, предусмотрительные. Вот тут один и встанет. Или нет, не управиться одному, если все сразу наружу ломанутся. Пусть двое. Значит так, парни. Напротив дверей не стойте, могут сквозь двери выстрелить. Что делать — знаете. Если кто живым из дома уйдет — не обижайтесь… Остальные — за мной. Теперь встали вдоль стеночки, не торопимся, не шумим, я вперед пойду. Часовой должен быть у забора. Ага, есть часовой. Вернее, был… Ножик бы не забыть забрать, хороший ножик. Теперь разбираем бомбы, по две. Не забыли, что чеку надо вынимать? А прежде чем чеку выдернуть, заглушечку надо снять. Ну, не обижайтесь, это я для порядка. Значит, комиссар, ты спереди, с фронта, мы с атаманом с флангов. Ну, буду считать до трех. Как бросите, отскакивайте подальше и падайте. Домик крепкий, стены не разнесет, а куда взрывной волне деваться? Конечно, на волю через самое слабое место, вышибая стекла. Мало ли…

Иван опасался, что кто-нибудь из метателей промажет и бомба, вместо того чтобы влететь в окно, отрикошетит от стенки. Добро, если успеют перехватить и кинуть подальше, а если нет? Но все обошлось.

Бабахнуло знатно, словно снаряд со шрапнелью рванул.

Шесть ручных гранат для одноэтажного домика многовато. Хватило бы и трех. Да что там, будь Иван уверен в своих товарищах (не так, чтобы нэпманов на понт брать, а как на фронте, плечом к плечу), хватило бы всего пары. Открыть дверь, закинуть первую гранату, подождать, пока не рванет, перебежать через сени, открыть двери в саму избу. Вторую бомбу лучше не бросать, а запустить перекатом по полу. Ну а потом заскочить и перестрелять уцелевших. Если кто и остался живой, не контуженный и не раненый, в первые пару минут он не боец. Но рисковать Иван не хотел. К тому же деревенский дом — это не городская квартира. В деревенском доме имеется такая штука, как русская печь, — не крепость, конечно, но от взрыва и осколков убережет.