Ко мне, покачивая бёдрами, подошла большеглазая брюнетка:

— Пойдём, что ли? Ты у нас как: хыра, али торха? Ну-ка, ручонку дай.

Она ухватила меня за запястье, рискуя его вывернуть, и глянула на браслет.

— Торха. Каким ветром-то тебя сюда занесло? Ну, да ладно, дело прошлое. Я Магда, а те лохудры: Дара, Савента, Йорин, Ойке и Стьява. Стьява — это кличка, она имени своего не помнит. Родители по пьяни в детстве в бордель продали. Так что ты не смотри, что она мелкая — опыта не занимать!

Магда хрипло рассмеялась и шлёпнула меня по мягкому месту:

— Ну, чего разлеглась, корова? Наверх топай! Мой тебе совет: присматривайся, чтобы чужого мужика не переманить. Есть у нас постоянные клиенты, которые только к одной девочке ходят, цацки всякие дарят. Упаси тебя все демонические отродья на такого глаз положить! Сразу говорю: мой блондин с серьгой в ухе. Ничего, не расстраивайся, поработаешь годик, тоже своего заведёшь. А может мамаша подсобит: тебе, как новенькой, она сама сначала клиентов выбирать будет. Ты только не кочевряжься, недотрогу из себя не изображай, а то в другой бордель продадут, где пьяная шваль ошивается. У нас-то мужик приличный.

Я села и обратила её внимание на связанные руки. Девица сходила за ножом и с разрешения хозяйки перерезала верёвки

Двое верзил замерли у двери, сбежать не было никакой возможности.

Пытаясь вернуть чувствительность затёкшим конечностям, я просидела на диване ещё немного, а потом покорно последовала за Магдой.

По сравнению с комнатой работниц «Красной дамы» моя собственная в доме хозяина казалась дворцовым покоем. Спали все вместе, вповалку, на двух широких кроватях. Ванная тоже была одна на всех. В ней меня и отмыли от рукоприкладства Шоанеза.

А потом Магда протянула мне нечто, с улыбочкой заявив, что я должна это надеть. Красное платье с воланами и «хвостом». На мои разумные возражения, что с таким вырезом будет видно нижнее бельё, девица сообщила, что под него его не надевают.

— Совсем? — испуганно пискнула я.

— Верх, дурёха! Мамаша специально тебе такое дать велела, чтобы быстрее привыкла. Полапают, конечно, может, даже разденут, но ты не боись. Будешь сегодня только смотреть, товар лицом показывать, — она оценила меня без одежды и констатировала: — Покупатели найдутся. За шестнадцатилетнюю сойдёшь — любимый возраст. На самом деле-то сколько?

— Восемнадцать.

— На год меня старше. Давай, напяливай, и я тебя накрашу.

Она быстро подвела мне глаза и нанесла на губы ярко-алую помаду. Порывшись под кроватью, вытащила пару туфель на высоком каблуке и кинула мне.

Придерживаясь за перила, я спустилась вниз, где девочки обхаживали первого клиента. Одна, кажется, Дара сидела у него на коленях и лизала шею.

Мамаша Трувель велела мне принести гостю вина.

— Наверх, крошка, — крикнул мужчина, поднявшись и увлекая за собой полуголую девицу. — Только поторопись, а то мы и без винца…

Проходя мимо, он ущипнул меня.

Дверной колокольчик вновь привлёк к себе пристальное внимание.

На этот раз вошли двое солдат и потребовали рашита. Обслужив их и заработав сальный комплимент, я отправилась наверх.

Когда я замерла перед дверью с бутылкой вина, из-за неё уже раздавались сладострастные стоны и крики: «Давай, детка! Ещё, ещё!».

Повернув ручку, стараясь не смотреть на постель, быстро поставила бутылку на пол и опрометью ринулась вниз. Мне казалось, меня стошнит.

Стоя на лестнице, хлестала себя по щекам, пытаясь привести в чувство, а потом с ужасом поймала себя на мысли, что приняла перемены в судьбе с непростительной покорностью. Смирилась с тем, что отныне шлюха, выполняю приказы омерзительной женщины и даже не пытаюсь бежать.

Охраняется только дверь, за окнами же никто не следит!

Передумав спускаться, я вернулась на второй этаж, где находились комнаты для приёма гостей, и открыла дверь той, чьи окна по моим расчётам выходили во двор.

Пустая!

Сдёрнув с кровати покрывало, прикрыла им неприличный вырез, связала вместе три простыни (в комоде лежали сменные) и открыла окно. Как я и предполагала, оно выходило на задворки публичного дома, в какой-то тупик.

Высоковато, а простыни ненадёжны, но другого выхода нет. Надеюсь, не упаду, не запутаюсь в платье, ничего себе не сломаю…

— Где носит эту дрянную торху? Там сеньор маг пришёл!

Я вздрогнула и от неожиданности выпустила конец самодельной верёвки. Теперь она сиротливо белела внизу, укоряя меня в малодушии.

Понимая, что лучше выйти самой, я понуро вышла в коридор, где тут же попала в руки хозяйки заведения. Она влепила мне две пощёчины, от которых горело лицо и сводило зубы, и, ругаясь, пинками согнала вниз. Там, спиной к нам, стоял какой-то человек и беседовал с одной из девочек.

— Вот она. Уж снимите браслет, пожалуйста! — обращаясь к нему, елейным голоском пропела Трувель, наградив меня очередным подзатыльником. Видимо, она догадалась, что я пыталась бежать.

— Готовьте цейхи, милочка! — цокнув языком, заметил маг. Он оказался молоденьким пареньком со следами оспы на лице.

— А вы точно сумеете? — недоверчиво переспросила хозяйка.

— Вы сомневаетесь в силе магии? — он нахмурился. — Тогда я уйду, ищите другого простака. Подсудное дело, между прочим.

— Двадцать цейхов и любая моя девочка на ночь бесплатно.

— Две девочки и на месяц.

Трувель вздохнула, но согласилась.

Солдаты уже вовсю развлекались. Один из них отдал «самое дорогое» в руки Стьявы, другой пытался уговорить на что-то другую девицу. Та, смеясь, требовала доплаты.

Наконец, отдав деньги хозяйке, оба поднялись наверх.

— У вас всего полчаса, мальчики, поторопитесь! — напутствовала их Трувель. — За всякое такое платить отдельно. Девочек не бить!

Маг усадил меня на диван и велел вытянуть руку с браслетом. Прикоснувшись к нему, он начал чертить в воздухе какие-то знаки, когда дверь с треском распахнулась.

Двое охранников взялись за оружие — и рухнули на пол. Один с кинжалом в груди, другой с пулей во лбу.

Девочки завизжали и поспешили укрыться за спинками диванов.

Маг дёрнулся, схватившись за подвеску-октаэдр, так и не решив, стоит ли сотворить какое-то заклинание. На лице его застыл страх. В первый раз видела, чтобы маги боялись. Те, что встречались на моём жизненном пути, были такими спокойными, самоуверенными.

— По какому праву… — гневно начала Трувель, но осеклась, пискнула и спряталась за конторкой. И уже оттуда выкрикнула: — У меня связи! Я была любовницей самого конюшего Его величества. Он не позволит так обращаться с честной женщиной!