одного юного мирмидонца, вызволенного из бойцовских ям Боросево. Хотелось бы мне сказать, что я еще тогда рассмотрел в нем задатки человека, которым ему суждено стать, зародыш будущего величия. Но пусть я и видел множество вариантов будущего и плавал по океану времени, я не знал фарватеров. Кто способен определить, что за дерево вырастет из семечка и какие плоды оно даст? Только Тихий, чьей рукой написаны судьбы и чье бдительное око видит Вселенную так, как мы с вами видим текст на странице.

В ответ я согнул учебный меч. Полимер легко гнулся и быстрее, чем сталь, принимал прежнюю форму. Я не дрался с живым противником с того черного дня на Эуэ – то есть уже несколько десятилетий. Рубанув мечом для проверки, я принял свою привычную стойку: ноги широко расставлены, колени согнуты, центр тяжести смещен чуть назад, руки подняты. Клинок указующим перстом направлен на противника. Эта стойка подходила для сражений мечом из высшей материи, позволяла держать максимальную дистанцию между собой и противником.

Для Гектора Оливы этого оказалось достаточно. Он тоже махнул мечом и эффектно отсалютовал:

– Тогда защищайтесь!

Он перехватил меч, как саблю, под острым углом к телу и бросился вперед, метя мне в глаза. Я парировал удар; мечи щелкнули, столкнувшись. Олива быстро перегруппировался и принялся обходить меня слева. Я последовал за ним, крутнувшись на гладком полу, к границе фехтовальной площадки. Он снова сделал выпад. Я парировал. Он отступил и принялся кружить. Я следил за ним кончиком меча, пристально, как кобра за флейтистом-заклинателем.

– А вы осторожнее, чем я думал! – воскликнул он.

– Есть повод, – ответил я.

Олива махнул мечом.

Я расслабил хватку, опустив меч так, чтобы клинок Оливы просвистел там, где моя рука была мигом ранее. Он ухмыльнулся и довольно фыркнул, когда я вернул меч в исходное положение, – и снова рубанул.

Я опять опустил меч и отскочил, разрывая дистанцию. Олива тоже отступил, покачнувшись на пятках. В нем читалось напряжение. Я дрался непривычно для себя, не пытался захватить инициативу, не ввязывался в обмен ударами. Я дрался так, как в детстве, когда слишком боялся допустить ошибку и ненароком ранить Криспина.

В конце концов, это была тренировка, а не настоящая битва.

Молодой коммандер занес меч за голову и прыгнул на меня, выбросив вперед ногу, намереваясь рубануть мечом в бок. Я чуть отступил и блокировал удар, надеясь провести контратаку, пока юный рыцарь не вернулся в стойку. Но он оказался проворнее, чем я ожидал, и отскочил. Мой меч рассек лишь воздух.

Я оттеснил Оливу к краю площадки, и его каблук зацепился за небольшой выступ, отделявший полированное стекло от деревянного пола. Соперник на миг отвлекся, опустил взгляд.

Я сделал колющий выпад, намереваясь поразить его в область сердца.

Молодой офицер отчаянно и неуклюже парировал и сразу дернулся в сторону, чтобы уйти с границы площадки, подняв меч высоко над головой, как палач. Клинок резко опустился, словно Белый меч катаров, и треснул меня по лицу.

Я не упал, но отшатнулся, с руганью схватившись за нос. Он не был сломан, но от удара осталась ссадина, а под глазом наверняка образовался синяк.

К моему удивлению, Олива не злорадствовал. Даже не улыбнулся. Он отступил, разом превратившись в профессионального бойца, и занял место в центре площадки. Поймав мой взгляд, лишь слабо кивнул.

Необъяснимо для самого себя я улыбнулся, потирая нос. Спустя пару секунд боль утихла, и я пощупал пальцем синяк.

– Ах вот вы как? – спросил я, не переставая улыбаться.

Что-то во мне пробудилось.

Где-то в глубине времен старый сэр Феликс снова ударил по мату кончиком меча.

«Еще раз!»

Я сорвался с линии, целясь Оливе прямо в лицо. Молодой коммандер приготовился отбить мой удар, но я перехитрил его, на миг опустив меч на уровень бедра, а затем резко дернув вверх, чтобы ударить по корпусу под ведущей рукой.

Олива отскочил, но запоздало, и негромко хрюкнул от пропущенного удара.

– Вот это другое дело! – ухмыльнулся он, потирая ушибленные ребра, и наставил на меня меч. – Вот это Демон в белом!

Я стиснул зубы, ожидая атаки.

На этот раз Олива приблизился, держа меч высоко. Я отбил клинок еще выше, шагнул вперед и снова направил удар в ребра. Коммандер скользнул назад, парировал удар гардой и сделал контрвыпад одной рукой, захватив мой меч[4]. Он рассек бы мне запястья, что было бы смертельно, сражайся мы клинками из высшей материи, но я вырвался и резко опустил меч. Такой удар в настоящем бою разрубил бы его пополам.

Но мой меч нашел только воздух.

Гектор Олива ускользнул от меня с проворством гадюки. Я перебрал с усилием, и мой меч ударил в пол. Олива стремительно рубанул, метя в бедро.

Я успел парировать с резким победным «ха!» и отступил, вращая мечом, чтобы не позволить противнику приблизиться.

– А вы хороши! – признал я.

– Благодарю. – Олива сделал движение рукой, как будто скинул невидимый плащ. – Вы тоже неплохи.

С этими словами он ринулся на меня, рубанув воздух справа налево. Застигнутый врасплох, я поспешил с парированием, и мой меч зловеще задрожал в руках. Но я все равно сделал выпад в направлении лица Оливы. Тут коммандер провернул совершенно безумный трюк. Он наклонил голову, почти прижав ее к плечу так, что мой меч царапнул его по щеке, но не нанес серьезного урона и ни на йоту не замедлил движения. Затем он изогнулся, ожидая, что я попытаюсь прижать клинок к его шее, – для высшей материи даже малейшего касания было бы достаточно, чтобы убить. Я развернул запястье, имитируя удар на отсечение головы, но он согнул колени и пригнулся, а мой меч прошел над его головой.

Время как будто замедлилось, пока он выпрямлялся после маневра. Я заметил приближение его меча снизу, но игра света сбила меня. Я среагировал слишком поздно. Меч Оливы стукнул меня над ухом, заставив потерять равновесие. Я пошатнулся и упал на четвереньки.

Так я и остался стоять, слушая звон в ушах и мысленно радуясь, что плечо выдержало падение без боли. Я действительно полностью исцелился, стал цельным, но не прежним. Я как будто сам стал той рекой, в которую не войти дважды. Вчерашние воды уже утекли.

– Вы целы? – наклонился надо мной коммандер.

Хотя первый пропущенный от него удар отчасти открыл мне глаза, я был гораздо слабее, чем раньше. У новых мышц не было того же чутья, что у старых, они не были натренированы годами. Я стал тенью того человека, что